Клодет Сорель

— Красивая, — отметил противный в пирожке.

— Красивая, — подтвердил Андрей и, глядя прямо на собеседника, добавил. — А вам не кажется, что это несколько неприлично подобным образом отзываться о чужой жене? Вам не кажется, что вы перешли некую грань, и теперь я буду вынужден требовать извинений для нее и удовлетворения для меня.

— Ух, какой горячий! — нагло рассмеялся «пирожок». — Наверное, офицер. Офицер?

Андрей промолчал.

— Конечно, офицер. Выправка, стать, взгляд. Краса и гордость армии. Кокарду снял, погоны снял, сел в паровоз и побежал. Армию развалили, полстраны немцам отдали, царя потеряли, правительство защитить не смогли. Зато при супруге.

Андрей напрягся и попытался встать. Клодет положила ему руку на плечо, остановила. Сделала знак глазами: не обращай внимания.

— Правильно, барышня, правильно вы его останавливаете. Пусть послушает господин боевой офицер без погон и без солдат. Чем командовали? Взводом, ротой?

— Батальоном.

— Ого! И много накомандовали, прежде, чем открыли фронт германцам и привели их шпионов к власти?

Андрей стиснул зубы, но держался. Вот уж что им сейчас совсем не нужно было, так это скандал. Клодет время от времени сжимала его плечо, как бы успокаивая. А собеседник все не унимался.

— Что, не нравится? И мне не нравится. Была у нас великая империя, мощная, сильная, все нас уважали, а, главное, мы сами себя уважали. А теперь все рухнуло. Из-за вас, между прочим, и рухнуло, господа офицеры. Не из-за либералов, как бы вы их ни ненавидели, не из-за интеллигенции, которую вы давили, да не передавили — и не передавите, не мечтайте. А вот из-за таких красавцев-офицеров, которых считали опорой трона. Ни один из вас не смог ни немца остановить, ни большевика. Один Корнилов хоть что-то пытался, и того не поддержали, предали. Все профукали, не при даме будь сказано. Ничего не смогли защитить, ни себя, ни семьи свои, ни народ, ни страну. Ненавижу вас. И вообще всех ненавижу.

«Пирожок» посмотрел на них — и вправду, похоже, с ненавистью, и отвернулся, уставился в окно. Андрей неожиданно перестал напрягаться — Клодет прямо почувствовала, как облегченно обмякло его плечо под ее ладонью. Зеленин усмехнулся.

— А вам не кажется, что вы перекладываете на наши плечи то, чего сами не сделали, господа либеральная интеллигенция? Если вас интересует мое мнение — оно вас, конечно, не интересует, но я все равно скажу — страну до черты довели именно вы. С больной головы, как говорится, на здоровую перекладываете.

«Пирожок» ничего не сказал, вообще никак не отреагировал, смотрел в окно, молчал.

— Вы почему-то решили, что кто-то будет за вас выполнять необходимую работу. И раз армия обучена стрелять, то самое просто решение — это же любому штатскому так кажется — взять и всех пострелять. Чтобы грязную, жестокую, кровавую работу делали не вы, а кто-то другой. Скажем, офицер, который вам попался в попутчики в набитом вагоне поезда, да? На него все и свалим. Вы кем, простите, служили? Присяжным поверенным, судя по умению обвинять?

«Пирожок» по-прежнему не отвечал.

— Ну, пусть не присяжным поверенным, пусть в департаменте каком сидели, в каком-нибудь из наших бесчисленных комитетов по спасению чего-то там, в союзе городов ли, в управлении по снабжению ли, в общем, занимались чем-то очень важным, а не глупостями, вроде сидения с винтовкой в окопах, правда? Ответить, я понимаю, вам, собственно, нечего. Вы правы, у нас все было. Был Государь, возможно, не самый лучший, но ведь и не самый самодур среди самодержцев. Был парламент, настоящий, как в Европе. Были пусть плохонькие, но свободы. Правительство было, не идеальное, конечно, но уж извините, какое есть. Все было, чтобы шагать в ногу с миром, работать, плавить сталь, убирать хлеб, производить станки и машины. Но вот работать-то вы как раз и не желали. Вы хотели лить бесконечный словесный поток в своей Думе, топать ногами и требовать, требовать, требовать, считая, что страна управляется вами, что это вы в Таврическом решаете, по какому пути двинется Россия. Вы издавали бесконечные циркуляры, приказы и распоряжения и никак не могли уразуметь своими чиновничьими мозгами, что такой гигантский механизм как Российская империя бумажками не управляется. Нужен механизм, система, которая бы работала сверху донизу, и только потом можно чего-то требовать, рассылая свои мудрейшие циркуляры. А вы сидели в авто без колес и требовали от него быстрой и мягкой езды.

— Это вы что, простите, имеете ввиду? — нарушил молчание «Пирожок».