Клювы

Ночью он гулял по Градчанам, наблюдал за людьми, привалившись к стене Лоретанского монастыря. Дома слушал радио. Уснул на рассвете и, судя по серому мороку в студии, проспал минут тридцать. Рекорд для чертовой недели.

Филипу казалось, что он поднимает пудовую гирю. Воздух выходил со свистом из пересохших губ. Запястья оторвались от простыней. Ступни ожили, сместились вправо и влево. Между ними, в изножье кровати, Филип увидел жену.

Блуждая ночью в тени дворцов, он ощущал себя изгоем, вампиром. Монахи косились вслед, угадывая существо иной природы. Скалились собаки, дергали поводки.

Он проклят, лишен сна, вынужден скитаться в одиночестве до скончания века.

В квартире как в фамильном склепе. В кровати как в гробу. Солнечные лучи сковали плоть, а осиновый кол ужаса пробил ребра и угодил точно в сердце.

Яна парила над паркетом. Развела руки, копируя возносящихся в рай святых с картин эпохи Рафаэля. Она была обнажена. Бородка мокрых рыжих волос пылала на лобке. Соски напряглись.

Несмотря на всю гротескность происходящего, Филип возбудился. Паралич, сковавший мышцы, пощадил его мужское естество.

Очертания Яны двоились. «Изображение» рябило. Она будто плавала в воде, подкрашенной розовым, с клочьями пены на поверхности. Кудри текли вверх, создавая эффект пламени, огненного нимба.

Слеза скатилась по виску Филипа.

«Не бросай меня!» – взмолился он.

Слева, затрещав, включилось само собой радио. Фрэнк Синатра запел Fly Me to the Moon.

Под пушистыми ресницами глаза Яны серебрились. Как монеты или как две луны. Ее рот был распахнут буквой «о», изнутри лился призрачный лунный свет.

«Мы должны были бороться…»

Яна очень редко вспоминала тот период жизни, когда опухоль отняла у нее речь, способность читать и ходить. Три или четыре раза за двадцать лет брака. Ей было столько же – двадцать. Хрупкая девочка, сражающаяся с демоном по имени рак. Филип жалел об одном: что его не было рядом в те страшные дни, что он не держал за руку Яну и не дежурил у больничной койки.

Она пришла в его жизнь излечившейся, зализавшей раны прекрасной рысью.

Но рак посеял зерно. Рак вернулся – она узнала о рецидиве за неделю до смерти. Доктор прогнозировал благополучный исход.

Яна ничего не сказала мужу. Поразительно, виду не подала. Смеялась на пикнике, улыбалась мечтательно, строила планы. А настоящий план был уже окончательно сформирован в ее голове.

Она не захотела повторно вступать в реку, из которой чудом выплыла в молодости. Предпочла операциям, лекарствам, химиотерапии тихий побег под группу The Animals.

«У нас был шанс…»

«Мчи меня к луне, – пел Синатра, – я хочу петь среди звезд».

Под слоем пенной воды мертвая Яна улыбнулась с грустью. Из ее вспоротых запястий струились красные волосы, они колебались, будто трава на речном дне.

Вечная песня любви.

Парящая фигурка Яны раскололась пополам и брызнула серебряной лавой света.

Филип закричал, выпрямляясь на кровати.

От обжигающей вспышки пекло глаза.

Радио замолчало. Призрак исчез. Вместо зыбкого силуэта десятки Ян, написанных бордовой, пунцовой, алой красками, жили на холстах, нежились в лучах солнца.

3.2

– Привет, шеф!

Корней вошел в офис бодрой походкой. Два стаканчика с «эспрессо» грели пальцы.

– Я тебе…

Он осекся. Рабочее место слева пустовало. В кои-то веки Коля Соловьев опоздал на работу. Немыслимый, аномальный случай.

«Заболел? Нет, он бы предупредил меня».

Корней включил компьютер, поднял жалюзи, насыщая помещение солнечным светом.

Утром он приготовил Оксане яичницу, тосты, обжарил и украсил стеблями лука сыр гермелин (она говорила: «гремлин»). Сбегал в китайский магазинчик за молоком.

Оксана, успевшая надеть платье и напудриться, округлившимися глазами рассматривала поднос.

– Это запрещенный прием, – вынесла она вердикт, – ни один мужчина, кроме папы, не подавал мне завтрак.

– Кулинария – мое хобби, – скромно сказал он. – Можешь перевести фразу на чешский?

Она наморщила лоб, жуя салатный листик.

– Varen'i je muj… хобби?

– Ты освоила притяжательные местоимения!

– Были хорошие учителя.

– А «хобби» по-чешски konicek. Как «конек», легко запомнить.

– Очень вкусно! – Она уплетала сыр. – Я твоя должница. Мой «коничек» – пироги с вишнями. Так что в следующий раз за мной ужин.

– Договорились! – Идея следующего раза обнадеживала.

На улице, перед тем как расстаться, она чмокнула его в щеку.

– Спасибо за еду и за порядочность.

Подозрение клюнуло: не был ли ночной эксцесс постановкой, проверкой? Обкатав, он отмел эту мысль. Нельзя сымитировать такой бессмысленный взгляд.

Корней запустил браузер, вбил в поисковую строку «сомнамбулизм».

«Психическое расстройство парасомнического спектра, при котором люди совершают какие-либо действия, находясь в состоянии сна».

«Склоняют к сексу», – от себя добавил Корней.

«Случаи сомнамбулизма обычно состоят из простых, присущих конкретному человеку действий, но иногда появляются сообщения о людях, чье поведение во время сна отличается высокой сложностью».

Статью из «Википедии» иллюстрировала картина Джона Эверетта Милле: босоногая девушка в белой сорочке бредет по полю. Да, именно такие глаза были у Оксаны.