Ключи от заколдованного замка

После разговора с генералом Кошелевым Резанов совсем уверился в необходимости прямого морского пути из Петербурга в Русскую Америку, минуя столь отдаленные русские окраины. Порядок в российских губерниях, где царил произвол губернаторов и процветало воровство и лихоимство, после охотских порядков казался Николаю Петровичу совершенным раем.

«Как Баранов ведет себя в Америке? — думал он. — Неужели он жесток, подобно Бухарину, и тоже крупно ворует. Но ведь за его спиной нет солдат, и он ежегодно представляет правлению конторские книги, где показана каждая копейка. И дела компании из года в год идут в гору». Николай Петрович все больше и больше удивлялся. Баранов стал для него совершенно загадочным человеком. «Приеду в Америку, все разложу по полочкам. Всякими делами приходилось заниматься. Меня никто не обманет».

22 августа Николай Петрович переехал на корабль вместе со священником. Резанова сопровождал генерал Кошелев со всеми своими офицерами.

В семь часов вечера, по окончании напутственного молебна, при пушечном выстреле стали сниматься с якоря. Генерал Кошелев оставил корабль. Пушки в Петропавловском порту отсалютовали отходящему кораблю тринадцать раз. На «Надежде» ответили равным числом выстрелов.

Вместо покинувших корабль членов экипажа Резанов взял с собой в качестве адъютанта брата генерала Кошелева, Дмитрия Ивановича. Он заменил графа Толстого. Кроме того, на борт пришли семь человек рядовых, видных собой солдат, и унтер-офицер. В числе солдат был хороший барабанщик. Отряд находился под командой капитана Федорова, который подчинялся только Николаю Петровичу.

Теперь у Резанова была своя маленькая гвардия, и чувствовал он себя на корабле гораздо увереннее.

Погода стояла пасмурная, с дождем и туманом, закрывавшим камчатские берега. Снова появилась течь, несмотря на то, что судно было изрядно проконопачено и починено в Петропавловске. Старый корпус требовал капитального ремонта.

С полудня 27 августа вода в трюме была 28 дюймов , а в полночь 32 дюйма . С северо-востока находила крупная зыбь, и «Надежду» валило с борта на борт.

Глава двадцать четвертая. ЛУЧШЕ ЧТО-НИБУДЬ, ЧЕМ НИЧЕГО

Елена Петровна стояла впереди толпы индейцев. Одета была чисто и на лицо румяна. Рядом, чуть позади, держался индеец в шляпе и панталонах.

Слепцов подошел к супруге командира и поклонился:

— Здравствуйте, сударыня Елена Петровна.

— Здравствуйте, Тимофей Федорович.

Слепцов взглянул на индейца в шляпе и обомлел. Он узнал вождя Ютрамаки, встреченного в первый день кораблекрушения. Индейцы в тот день пытались ограбить промышленных. Однако Слепцов вида не подал и продолжал разговор с Еленой Петровной.

— Как вы чувствовали себя среди диких?

— Прекрасно… Вы задержали родную сестру этого человека, — показала она на индейца в пуховой шляпе. — Вождя большого племени и хорошего человека. Он оказал мне много услуг и обходился со мной прекрасно. Я требую, чтобы эту женщину освободили немедленно.

— Ваш супруг, Елена Петровна, желает освободить пленных не иначе как в размен на вас, — сказал Тараканов.

— Но я не хочу быть с вами, — твердо сказала жена командира. — Я довольна своим состоянием. И вам советую добровольно отдаться в руки вождя племени, у которого я нахожусь. Наш вождь человек прямой и добродетельный, известен по всему здешнему берегу. Он обещал освободить нас всех. Вождь Ютрамаки отлично говорит по-английски.

— Что вы сказали, Елена Петровна, я не верю своим ушам! — Слепцов с недоумением смотрел на жену командира.

— Посмотрите на себя, на своих товарищей, сударь, — продолжала Елена Петровна. — Вы дошли до крайности.

— Опомнитесь, — повторил Слепцов. — Пожалейте несчастного мужа, пожалейте его страстную любовь. Он измучился сам и измучил всех нас.

— Передайте ему мои слова. Возвращаться я не согласна.

Медленно брели мореходы к своему лагерю. Слепцов не знал, как лучше передать несчастному начальнику страшные слова его супруги. Но утаить правду было нельзя.

— Иван Степанович, — сказал Слепцов, отозвав командира в сторону. — Передаю все, что слышал от вашей супруги. — И он рассказал все как было.

— Ваши шутки неуместны, — спокойно произнес командир. — Мы оставим их до другого раза. Говорите правду.

— Я сказал чистую правду.

— Ложь, — прошептал командир. — Не может быть. — Он схватился за голову и несколько минут молчал. — Застрелю! — вдруг дико закричал он. Частые оспины на его лице поблекли. — Застрелю…

Он схватил ружье и бросился к берегу. Но, сделав несколько прыжков, остановился и заплакал.

— Иди, Тимофей Федорович, один, уговори ее. Скажи, что застрелю, умоли ее вернуться.

Слепцов снова пошел к неподвижно стоявшим на берегу индейцам.

— Сударыня, супруг требует вашего возвращения. В случае отказа он застрелит вас.

— Пусть стреляет, лучше смерть, чем голод и скитание по лесам вместе с вами, — с решимостью произнесла Елена Петровна. — В лесах можно попасть в руки кровожадному племени, а теперь я живу с людьми добрыми и человеколюбивыми… Скажите моему мужу, что я презираю его угрозы.