Ключи от ада

За ним тут же потянулись остальные. В доме по-прежнему не было ни души — а на пороге комнаты отдыха образовалась давка — всем ужасно хотелось посмотреть на предполагаемую людоедку. Лина тоже протолкалась ко входу в комнату и с любопытством осмотрела «место происшествия». Дося спала, похрапывая и повизгивая от удовольствия — было непонятно, как диван, на который она почему-то решила взгромоздиться, не развалился под тяжестью такой огромной туши. При каждом особо глубоком вздохе сладко спящей свиньи, он жалобно поскрипывал. В полный голос скрипеть у дивана не получалось. Рыло Доси действительно было испачкано в чём-то красном, поразительно напоминающем кровь. Но, повязанный на шее кокетливый розовый бантик давал надежду на то, что хотя бы один из предполагаемо съеденных охранников оставался жив. Ведь бантик вокруг мощной жирной шеи животного кто-то должен был повязать. И сделала это явно не Ирма, которая в данный момент пряталась за спинами присутствующих. Маги, поражённые открывшейся картиной, с тревогой поглядывали на Дмитриева. Огромная Феодосия с перемазанной мордой вызывала в их душах вполне оправданную тревогу.

— Может, оглушить её заклинанием? — шёпотом спросил один из них.

— Не стоит.

Андрей шагнул к свинье и провёл пальцем по её морде. Феодосия тут же открыла глаза, и все присутствующие невольно вздрогнули — мало ли что может сотворить предполагаемый каннибал. Дмитриев, тем временем, глядя на свой испачканный палец, произнёс:

— Ирма, вы зря подняли на ноги весь дом — это всего лишь кетчуп.

Маги облегчённо вздохнули, а Ирма, почувствовавшая себя увереннее, после того, как выяснилось, что это не человеческая кровь, выскочила вперёд и негодующе воскликнула:

— Вы уверены?.. Нет, Андрей Владимирович, произошло что-то ужасное, — и, повернувшись к свинье, ткнула в неё пальцем, — признавайся, животное, куда ты дело наших охранников?

Феодосия, по-прежнему мучающая диван, скосила глаза, пытаясь посмотреть на палец Ирмы, которым та почти упёрлась ей в нос. Зрелище вышло уморительным. Дося лежала вверх брюхом, задрав все четыре копытца, со скошенными в одну точку глазами, и боялась пошевелиться. Если бы всё это происходило в доме у Заланского, Феодосия немедленно бы разогнала нахалов, посмевших нарушить её сон. Но вот уже второй день свинья жила на вражеской территории и очередная встреча со страшным человеком, который так напугал её возле беседки, мало располагали к тому, чтобы показывать кто в доме хозяин. Поэтому, решив не рисковать, Дося предприняла единственное по её мнению верное решение — она завизжала. Визжала свинья с чувством и от души. Ирма от неожиданности чуть не упала на пол, маги, оглушённые мощнейшим свиным вокалом, на секунду впали в прострацию. Лина зажала уши, потому что ей показалось, что сейчас лопнут её барабанные перепонки. Даже диван, не в силах пережить такого надругательства, крякнул, и подломился на всех четырех ножках. В это время в помещение вбежали четыре перепуганных охранника. Никаких следов от укусов, а, тем более, обглоданных конечностей, у них не наблюдалось. Как только парни появились в комнате, Феодосия прекратила сольное выступление и радостно вскочила им навстречу. Ошарашенные охранники тупо хлопали глазами, взирая на кучу народа почему-то находящегося у них в домике. Дося же, забыв о недавнем страхе, тут же деловито принялась заглядывать в кульки, которыми парни были обвешаны с головы до ног. Она, похрюкивая, обнюхивала каждый, и, наконец, выбрав тот, который пах вкуснее всего, бесцеремонно ухватила его зубами и выдрала из рук державшего. Наверное, постеснявшись жрать при людях, Феодосия, подхватила добычу и выбежала на улицу, пока никто не опомнился.

— Я жду объяснений, — тихо сказал Дмитриев.

Охранников, у которых их работодатель вызывал какой-то безотчётный страх, заклинило окончательно. Сначала они хором попытались что-то сказать, затем так же дружно замолчали. Далее последовала череда каких-то непонятных звуков и обрывков фраз, из которых с большим трудом через некоторое время непрерывных уточнений и переспрашиваний можно было выстроить картину произошедших событий.