Ключи от ада

Он ступил на берег и осторожно двинулся вперед, обнажив нож. Хибара находилась не более чем в двадцати ярдах и имела довольно жалкий вид. Сложенная из бревен, она была покрыта деревянной крышей, над которой возвышалась каменная дымовая труба.

Две или три тощие курицы апатично клевали что-то на земле и разбежались, когда он появился. Задняя дверь лачуги состояла всего из нескольких планок, сбитых гвоздями. Пол снял цепочку с двери, и та открылась с протестующим скрипом.

Он вошел в маленькую темную комнату, которая, очевидно, служила чем-то вроде кухни. Здесь был стенной шкафчик, стоял грубо сколоченный стол и бадья со свежей водой у двери. В жилой комнате стояли стол и несколько стульев. Здесь были два или три шкафчика, а на деревянном полу лежала шкура, в домашнем очаге пылали толстые бревна, покрытые золой.

Шавасс протянул руки над огнем, чтобы согреться, но тут же ощутил на щеке свежее дуновение. И чей-то голос произнес:

– Спокойно! Руки за голову и не пытайтесь делать глупости.

Пол медленно поднялся. Сзади послышались мягкие шаги, и в его спину уткнулся жесткий ствол пистолета. Когда чья-то рука взялась за рукоять ножа, висевшего у него на поясе, он резко качнулся влево, чтобы уйти от дула пистолета. Раздался испуганный крик, они сцепились и тяжело рухнули на пол. Шавасс поднял руку, чтобы использовать ребром руки прием каратэ, который был так же смертелен, как топор лесоруба.

Он задержал удар. Его противником оказалась молодая девушка, может быть девятнадцати или двадцати лет, никак не больше. На ней были непромокаемая куртка, вельветовые брюки и кожаные сапоги до колен. Темные волосы девушки были коротко пострижены, как у мальчика, нездорового цвета кожа туго обтягивала высокие скулы. Ее нельзя было назвать красивой, но она все же выделялась бы в любой толпе благодаря прекрасным темно-карим глазам.

– Вот это да, – проговорил он тихо и сел, отпустив ее.

Какое-то мгновение она оставалась лежать с расширенными от испуга глазами, а потом, будто ее пронзила вспышка, снова была на ногах, как кошка, а в руках у нее оказалась охотничья винтовка.

Незнакомка стояла, выжидая, в нескольких футах от него, ствол был твердо направлен ему в грудь. Потом ствол дрогнул и медленно опустился. Девушка прислонила винтовку к столу и стала с любопытством изучать его. Она увидела его босые ноги, прилипшие к телу мокрые рубашку и брюки.

– Вы в бегах, не так ли? Откуда? Из кандальников Тамы?

Он покачал головой:

– Я действительно в бегах, ангел, но не оттуда.

Девушка бросила не него сердитый взгляд и снова схватилась за винтовку.

– Вы не гег, это определенно. Вы говорите, как тоск из большого города.

Шавасс прекрасно знал о враждебных отношениях между двумя основными расовыми группами в Албании. На севере – геги с их преданностью фамильным ценностям, а на юге – тоски, которые пополняли коммунистические структуры.

Это были времена, когда человек должен был притворяться, и он улыбнулся, зная, что это самое сильное его оружие. Он пошевельнулся, и винтовка снова повернулась в его сторону.

– Я не гег и не тоск. Я иностранец.

На ее лице отразилось замешательство.

– Иностранец? Откуда? Из Югославии?

Он покачал головой:

– Из Италии.

Она догадалась:

– А, контрабандист!

– Что-то вроде этого. Нас захватили врасплох военные. Мне удалось уйти. Думаю, что они взяли моих друзей в Таму.

Девушка смотрела на него в задумчивости, тогда он решился на последний жест и, протянув руку, отрекомендовался:

– Пол Шавасс.

– Француз? – спросила она.

– И англичанин. Немного оттуда и оттуда.

Она приняла решение и тоже протянула руку:

– Лири Купи.

– Был такой предводитель гегов Абас Купи, председатель роялистской партии.

– Глава нашего клана. Он ушел в Италию после того, как коммунисты казнили большинство наших друзей, которые участвовали в так называемой встрече дружбы.

– Похоже, вы не очень-то жалуете Ходжу и его людей?

– Ходжа?

Она с отвращением плюнула в огонь.

Глава 10 Пасть тигра

Шавасс стоял на грубом ковре около большой кровати и растирался докрасна полотенцем. Он быстро переоделся в то, что дала ему Лири: вельветовые брюки, шерстяную рубашку и кожаные сапоги до колен слишком большого размера. Поэтому ему пришлось снять их и надеть вторую пару носков.

Эта одежда принадлежала брату Лири. Поступив в армию, когда ему было всего восемнадцать лет, он был убит во время одной из бесчисленных патрульных стычек, которые случались почти ежедневно на югославской границе. А ее отец погиб в рядах партии роялистов в горах в последние годы войны. После смерти матери она жила одна на болотах, где родилась и выросла, зарабатывая себе на жизнь охотой на диких птиц.

Когда он вошел в комнату, Лири, склонясь над огнем, готовила что-то в большом котелке, подвешенном на крюке. Она повернулась к нему и улыбнулась, откинув волосы со лба.

– Что вам сейчас нужно, так это хорошо поесть.