23-я глава II части насыщена аллюзиями больше, чем любая другая, но литературные ассоциации рассыпаны по всему роману. В подавляющем большинстве случаев эти ассоциации не являются «контекстуальными» — под этим я понимаю то, что контекст цитируемого, неверно цитируемого или пародируемого произведения не соотносится напрямую с персонажами и ситуациями «Лолиты». Эти аллюзии напоминают старых знакомых, которых случайно встречаешь на улице: можно помахать им, раскланяться, но нет нужды останавливаться и вникать в их личные проблемы. Например, Куильти обращается к Гумберту "Послушайте, дядя" и затем играет словами:
…у меня сейчас маловато в банке, но ничего, я займу и пущусь в траты, займу — и в траты, по словам поэта.[13]
Смысл слов о бесконечных "завтра, завтра, завтра" из «Макбета» (V, 5, 19), который пародирует Куильти, не имеет никакого отношения к этой сцене "Лолиты"{21}. То же самое можно сказать о следующей тройственно аллитерированной аллюзии. Гумберт сидит с Ло у бара:
У вас прелестная девочка, мистер Гумберт. Мы с Биянкой всегда восхищаемся ею, когда она проходит мимо. Мистер Пим (проходящий мимо в известной трагикомедии) смотрел, как Пиппа (проходящая мимо у Браунинга) всасывает свою нестерпимую смесь. J'ai toujours admire l'oeuvre ormonde du sublime Dublinois.[14] [c. 254]
Пиппа, бедная и милая девочка-швея, — героиня драматической поэмы Роберта Браунинга "Пиппа проходит"{22}. Фраза "Пиппа проходит мимо" повторяется в поэме несколько раз. Праздничная песнь Пиппы влияет на жизнь людей, которые ее слышат, но сама Пиппа об этом не подозревает. Мистер Пим — главный герой мрачного и малопонятного романа А. А. Милна{23}. Ультрамирской (ormonde) шедевр великого дублинца — это «Улисс» Джойса, где:
Поверх занавески окна Ормондского отеля, за золотом бронза, головка мисс Дус за головкой мисс Кеннеди, смотрели и восхищались. В Ормонде причал мистера Саймона Дедалуса <…> За бронзой золото, головка мисс Кеннеди за головкой мисс Дус, поверх занавески бара, слушали, как проносятся вице-королевские копыта, как звенит сталь{24}.
Любопытно, что в «Лолите» совсем немного аллюзий, связанных с русской литературой; я подозреваю, что большую часть из них Набоков использовал в своих ранних произведениях, особенно в «Даре». Но кое-что у него все же осталось. Упоминаются имена Чехова и Достоевского. Фраза относительно последствий развратных действий "и все станет все равно, и никаких запретов уже не будет" (с. 329) кивает на "Братьев Карамазовых"{25}. По возвращении в Рамздэль Гумберт замечает: "Как в тургеневской повести, поток итальянской музыки лился из растворенного окна — окна гостиной" (с. 352). Тургенев вообще питал слабость к таким вещам, его "Вешние воды" — прекрасный тому пример. Иногда мне казалось, что письменное признание Шарлотты Гумберту — это диковатая травестия письма Татьяны к Онегину; и, рискнув зайти еще дальше, мы обнаружим аллюзию на поэму Пушкина «Цыганы». Возможно, это абсурд, но дважды повторенное и жеманное Шарлоттино "
Но больше всего отсылок к французской и английской литературе. Это, прежде всего, соответствует образованию и вкусам Гумберта. Я составил список авторов, который, однако, никоим образом не полон. Я уверен, что многие фразы и предложения являются аллюзиями, но не могу подобрать к ним ключи. А множество других намеков я, должно быть, просто не заметил и не распознал. Ниже в алфавитном порядке перечисляются авторы, которые не стали, перефразируя Бальзака, утраченными аллюзиями. (Многие из них напрямую упомянуты в «Лолите»; включение в список других имен объясняется либо в тексте моей книги, либо в примечаниях.)