Ключ в двери

Я киваю. Уж я-то помню, поверь. Как не забыть… Я-то помню, но вот ты, дорогуша, этого как раз помнить не можешь… это все тебе рассказывали… кто-то рассказывал, я или мама… (Теперь моя очередь усмехнуться.) А что, в связи с чем? Да так, ничего, в общем. Опять отхлебывает чай. Ничего, просто вдруг вспомнила про это… почему-то… Даже не знаю, почему.

Мотает головой из стороны в сторону.

Минут через десять – встает. Ладно, пойду. Мне пора. Провожаю, и уже практически в дверях меня вдруг настигает что-то – какая-то нахлынувшая оторопь, невнятное стремленье – я принимаюсь судорожно подыскивать слова, торопливо смиряя язык невемо чего ради:

А это… Как там твой Василий? Да нормально… что ему сделается… этому флегматику прожженому. Ходит в свой банк. Живешь у него или у мамы? Когда как. Сейчас вообще у подружки большей частью. К сессии вместе готовимся. Ладно. Чао, папка. Заскочу снова на днях…

Черничное варенье так и осталось нетронутым…

Или, допустим, звонит и спрашивает номер моей карточки. Чуть погодя приходит уведомление о списании не вполне скромной суммы в пользу какого-то гонконгского интернет-магазина с непроизносимым названием почти из одних гласных. При встрече, я интересуюсь сделанной покупкой – к искреннему удивлению дочери, полагавшей, что это имело место столь невозможно давно – целых две недели назад! – что какие-либо обсуждения попросту неприличны. Так что это было? Да так, ничего, ерунда. А все же? Ну, там для Василия один гаджет. (Произносит вовсе незнакомое мне слово.) А зачем он? Ну, так… ты все равно не поймешь… вот он курит трубку и ему надо бла-бла-бла-бла. Иначе будет – бло-бло-бло-бло… В общем, я действительно мало что понял – но уточнять и впрямь охота отпала…

Наверное, я плохой отец. Оставив трехлетнего младенца матери, выпорхнул на свободу веселым чижом – впрочем, как все или, по крайней мере, как многие вокруг – ничего выдающегося, ей-богу. Нет, я не прятался от ответственности, боже упаси, – я принимал участие в том, в чем надлежало принять участие, я давал деньги, я тратил время и нервы в розницу и оптом, я даже пытался, поминутно приходя в отчаянье, что-то дельное вложить в эту кудрявую головку. Впрочем, однажды мне все-таки надоело стучаться в нарисованную дверь, и я сменил педагогическую манеру, разом обуздав в себе гордыню и амбиции. И с этого дня – слегка за шалости бранил… и в цирк водил… ворча сердито, кусая длинный ус… Я до сих пор не знаю, правильно ли тогда поступил – но всякий раз, когда с моей карточки неожиданно списывается некруглая сумма, а после раздается виноватый телефонный звоночек – я, наряду с неизбежным раздражением, чувствую на дне души еще и некое странное удовлетворение, словно бы стал богаче, а не наоборот. Expendo ergo sum.

С Кариной они, конечно же, не сошлись. Я, впрочем, с первых дней предчувствовал, что именно так и окажется – стилистическая интуиция все-таки редко меня подводит. Шанс проверить ее, однако, выпал не скоро: прошел месяц, а то и полтора, прежде чем та и другая оказались в моем доме одновременно. Оно и немудрено: дочкины визиты, столь нечастые и стремительные, почему-то всякий раз приходились на время Карининого отсутствия (и, скажем так, слава Богу!)

В общем, одним дождливым вечером обе дамы принуждены, таки, были разделить со мною трапезу. Охлажденное Темпранильо не помогло: Галка несла большей частью какую-то вымученную ахинею, задавала гостье странные, несвязанные друг с другом вопросы, Карина отвечала невпопад, как студентка, решившая во что бы то ни стало провалить экзамен – при этом краснела, опускала глаза, теребила что-то у себя в тарелке – короче, нервничала совершенно неподобающим образом. Я, как мог, старался выровнять ситуацию – что-то рассказывал все время, старался рассмешить, произносил тосты – но это было как мертвому компрессы: два одинаковых полюса у магнита обречены отталкиваться – хоть бы и не имели явным образом между собой противоречий.

Примерно в том же духе все шло и дальше – каждый раз побуждая меня вспоминать двоюродную тетку по материнской линии, которая ютилась когда-то в однокомнатной квартире где-то на Гражданке, но при этом держала двух кошек. Там, значит, было так: одна из кошек обитала в комнате, вторая – на кухне. Коридор же был общим пространством и обе зверюги перемещались по нему вполне расслаблено. Но, так как кормила их тетка все же на кухне, то комнатная кошка, приходя к своему корытцу… в общем, точь-в-точь моя Карина в присутствии дочери… даже не знаю, как детальнее описать…

Ну и ладно. Не пошлo так не пошлo. Хотя и досадно, что уж скрывать. Я, во всяком случае, не счел это серьезно усложняющим жизнь обстоятельством – не знаю, правда, как на тот же счет решила Карина…

Пожалуй, ощутимо задетым я почувствовал себя лишь однажды, когда Галка, оказавшись со мной наедине, вдруг поведала исполненным искреннего удивления голосом:

– Знаешь, папка, похоже, эта твоя Карина… она, короче, того… все-таки, ипанутая какая-то… вот…

Я, само собой, встрепенулся, не сумев скрыть замешательства.