Ключ (СИ)

– Ну, если такое когда-то случалось, то какие-то записи должны были сохраниться. – Василиса театрально потянулась и снова стала открывать сайты университетов, всем видом показывая, что Гаврил, если хочет, может хоть весь музей по страничкам перебрать, но она ему в этом помогать не намерена.

– Я только один случай нашёл. – Гаврил провёл рукой по волосам, убрав с лица длинную чёлку. – Но не у нас, а где-то на нижней Волге. И это никак не помогло. Ладно. Если что – я в архиве.

Василиса угукнула, и Гаврил ушёл в хранилище. Дождавшись, пока хлопнет дверь, Василиса снова свернула вузовские страницы. И стала вводить в поисковик запросы про похожие случаи.

Нужная история отыскалась почти сразу. Случай, известный как «Зоино стояние» произошёл в прошлом веке. Действительно, похоже: и девушку звали Зоей, и оторвать от пола её не могли, и даже сдвинуть с места. Только вот та Зоя вроде как стала танцевать с иконой, из-за чего и замерла. А в их, покровском случае никаких икон не было. Да и оставался вопрос – а было ли вообще это «Зоино стояние» на самом деле. Потому что нашлось полно скептиков, которые её состояние объясняли какими-то неврологическими терминами. А некоторые вообще в эту историю не верили. Да и свидетельства очевидцев разнились: кто-то говорил, что она простояла три дня, кто-то рассказывал про сорок дней. И что потом стало с той девушкой, тоже до конца не ясно.

Василиса закрыла сайт. Было то стояние или нет, в сущности, не так уж важно. Дело-то в том, что прямо сейчас, вот в эту самую секунду, в избе на окраине посёлка, лежит совершенно обездвиженная, словно окаменевшая, Зоя. Бывшая Василисина одноклассница. Настоящая. Замершая с выпученными глазами. То ли дышит, то ли нет. Но не мёртвая точно – глаза не сохнут, кожа не холодная, трупных пятен не появилось, хотя она в тепле лежит уже вторую неделю. Ногти растут, волосы тоже. Жуть, если честно.

И жутко не только это.

На днях Василиса зашла в поселковый магазин, где уже привычно чесали языками местные тётушки. Но стоило появиться Василисе, как они разом смолкли. Стали отводить взгляд – кто копался в сумке, кто вроде как рассматривал витрины. Василиса тогда подумала, что это просто потому, что они в тот момент обсуждали именно её.

Наверное, так оно и было. Василиса к этому уже успела привыкнуть. А вот к тому, что односельчане переходили на другую сторону улицы при её появлении – нет. Как и к тому, что соседи по кварталу таунхаусов закрывали собой детей, когда Василиса проходила мимо.

Продавщицы магазинов чуть только не отшатывались, когда Василиса подходила к прилавкам. Официантки в «Подсолнухе» старались не приближаться к ней даже на метр.

Само собой, все мероприятия в музее с её участием отменялись. Вернее, мероприятия проводились, только без Василисы. Школьные учителя, пенсионеры, да кто угодно – только чтобы её там не было.

Мама почему-то перестала заниматься в своём клубе скандинавской ходьбы. Василиса поначалу подумала, что это из-за сада, который у них разросся уже до состояния джунглей, но дело, оказывается, было в другом.

Как-то раз Василиса случайно подслушала разговор родителей. Мама вынимала из черешни косточки, чтобы сварить варенье, а отец собирал пазл.

– Так они думают, что это Васька! Нет, ну ты представляешь! – шёпотом возмущалась мама, думая, что дочка у себя и не слышит.

– И что? – тихо, но расслабленно спросил отец. – Мне вот так даже больше нравится – никто лишний раз в опорник не лезет. А то, знаешь, достали уже со своими жалобами. У одной соседские козы цветы пожрали, у другой яблоки украли, а третья мне тут вообще на домового жаловалась.

– То есть, тебе совершенно безразлично, что говорят про нашу дочь?! – чуть не прокричала мама, но тут же снова перешла на шёпот. – Они её чуть ли не ведьмой считают! И всё из-за этой девицы. Да ещё бабка упёрлась. Нет бы, в город её перевезти, чтоб глаза не мозолила. Так нет – держит дома, чтобы все знали, что это Васька на неё порчу навела из-за того мальчишки.

– М-да, бред какой-то, – выдохнул отец.

– Бред, – согласилась мама. – А нам жить с этим. Да ещё Васька упрямится, не хочет уезжать. Что ей тут делать? С её-то способностями.

Дальше Василиса слушать не стала. На цыпочках ушла к себе. Вот, значит, почему мама так настаивала, чтобы она поступила на очное и уехала из Покрова. Оказывается, её тут теперь считают ведьмой. Ну и ладно. Меньше будут лезть. Пусть лучше боятся, чем называют убогой уродиной. Хотя одно другого не исключает.

Василиса откинулась на спинку стула и наблюдала, как в солнечных лучах медленно плавали белёсые пылинки.

А что, если это правда? Может, это она сделала так, что Зоя остолбенела. А что такого она сделала? Никаких обрядов не проводила. В часовне посреди Чарус просила совсем не об этом.

Правда, если уж быть до конца честной, она действительно была сильно обижена на Зою и даже желала ей чего-нибудь плохого. Но Зоя сама в этом виновата. Не надо было провоцировать.