Ключ от миража

— Он что, такой честный-благородный парень? — усомнился Никита.

— Он вообще ничего, молоток. Только у него мозги плавятся, когда «Спартак» продувает, — философски заметил третьеклассник Мальцев. — А в тот день, когда мы дрались, «Спартак» не играл.

«Подвел черту, малец, — заметил Свидерко, когда молоденькая учительница увела Мальцева в класс, на продленку. — И не подкопаешься — логика железная».

Со старшими драчунами они беседовали уже в компьютерном классе. Кайсуров, Стрельников и Приходько неохотно и глухо, но в основном довольно подробно повторяли, как и Мальцев, показания, данные на предварительном следствии. Колосов не услышал ничего нового за исключением некоторых изменений в версии Приходько — тот, как оказалось, не так уж и быстро покинул двор в тот вечер. Он, например, видел, как Игорь Зотов ушел к себе в подъезд, Стрельников — куда-то на улицу после звонка по мобильнику. «А мы с Русликом (Багдасаровым) остались, курили, — повествовал Приходько. — Потом я мамку свою увидел, сумки она перла, я ей пошел помочь». Он тоже утверждал, что драка во дворе «рассосалась» сама собой, потому что «Игоряну и Багдасарову помешали». Въехавшую во двор машину он тоже припомнил, даже марку ее назвал — "кажется, «Фольксваген». Но эти его слова тут же опровергли Стрельников и Кайсуров, утверждая, что он «Тойоту» от «Запорожца» не отличает и что машина точно была темная, но никакой не «Фольксваген», а скорее «БМВ», а может, «Ауди» или «Волга».

На этом дебаты закончились — явился учитель физкультуры, в спортзале начиналась тренировка по баскетболу. Стрельников и Кайсуров пошли играть, а Приходько болеть за приятелей.

Свидерко предложил съездить перекусить чего-нибудь в кафе-бистро «тут рядышком». По дороге в машине они с Никитой еще раз прослушали записи допросов.

— Да уж, детки, — хмыкнул Свидерко. — Ты заметь, ну хоть бы кто-нибудь пожалел этого Руслана Багдасарова. Ладно Мальцев — несмышленыш еще, к тому же тот его отдубасил, но эти-то болваны здоровые… Он же их товарищ. В драку за этого Кайсурова полез, а тот… Нет, не пойму я, Никита, они сейчас совсем уж тупые стали, не осознают, не чувствуют ничего, что ли? Хоть бы спросили, поинтересовались — как он там в больнице, не надо ли чем матери его помочь? Нет, встали и пошли в баскетбол тренироваться. Вот сучата, а? Клоны, мать их… Ты-то что скажешь?

— Скажу, что свидетелей нам надо со стороны искать, допрашивать. От бойцов этих мы вряд ли еще что-то узнаем. Насчет старухи, что из окна кричала, я, пожалуй, знаю, к кому мне обращаться. Но там еще свидетель был — водитель. Может, это кто-то из жильцов дома? У тебя список транспортных средств по четвертому корпусу, там, кажется, «Фольксваген» числится за неким Сажиным, насколько я помню. — Никита спрятал диктофон в карман. — Я, пожалуй, туда на место подъеду вечерком, постараюсь еще справки навести. Если повезет, может, этот Сажин и некая Гринцер Надежда Иосифовна что-то еще к нашей скудной информации прибавят. А если Приходько с этим «Фольксвагеном» все же напутал, тогда… Ну, тогда будем искать по списку «БМВ», «Ауди» и «Волгу».

— Серая «Ауди» принадлежит отцу Игоря Зотова, — сказал Свидерко. — Кстати, у них там во дворе и гараж-"ракушка". Зарегистрирован под номером сорок три. Я по нашей установке проверил… Тебе этот номер, кстати, ни о чем не говорит?

— Я читал протокол осмотра места, — спокойно ответил Никита. — Только следователь тогда искала у гаража осколки бутылки. А бутылки-то, милый Коля, никакой и не было.

Остаток дня тянулся убийственно медленно. Так уже случалось с Никитой раньше: поисковая лихорадка, азарт, интерес, уверенность, что все идет правильно, по единственно верному, единственно возможному логическому пути, внезапно натыкались словно на какую-то невидимую преграду. Никита даже порой представлял ее мысленно: этакая прозрачная стена из пуленепробиваемого темного стекла. Обойти невозможно, увидеть, что там с другой стороны, не под силу.

Свидерко, злой и усталый, мотался в УВД с докладом к начальству, затем в бюро судебно-медицинских экспертиз еще раз проконсультироваться по поводу характера ранений Багдасарова и Бортникова, потом в прокуратуру, затем на Петровку. Оперативники тоже рассредоточились по участку, снабженные ворохом прокурорских и начальственных ЦУ. Отделение милиции опустело. Кроме дежурной группы, кинолога, Колосова, расположившегося в кабинете Свидерко, и мышей, нагло возившихся за деревянной рассохшейся обшивкой стен, не было ни одной живой души.

В пять ушли и рабочие-ремонтники. Никита открыл в кабинете форточку, чтобы изгнать терпкий дух масляной краски и скипидара, зажег настольную лампу и снова погрузился с головой в объяснения, рапорты, справки, протоколы допросов. Дело пухло и разрасталось, и процесс этот уже нельзя было остановить.