Ключ от двери

Том сгреб деньги и записал внесенную сумму в книжку.

— Площадь им нужна, вот в чем дело. До самой железной дороги и дальше за лесом.

— Да, аппетиты у этих стервецов ничего себе, — проворчал Мертон.

Он стоял у окна — высокий, с коротко остриженными седыми волосами худой старик, в черных брюках от старого костюма и тщательно начищенных высоких сапогах на шнурках. Он уже покончил со своей почтенной работой кузнеца, длившейся пятьдесят с лишком лет, и теперь всю энергию отдавал другому: возился в саду, колол дрова, ходил за свиньями и птицей и, по его словам, не очень себя утруждал. Для Брайна работы не оказалось. Мертон сам хватался за все, как будто на протяжении полусотни лет тяжкого труда еще не изжил яростного буйства, как будто рожден он был не для того, чтобы жить, но чтобы атаковать жизнь, усмирять ее киркой и молотом, проламывать себе через нее путь и в конце его свалиться, завидев факел смерти, горящий ярче света дня. Но впереди у него были еще долгие годы жизни. Он стоял не горбясь, голубые глаза его не отрываясь смотрели в окно, они видели все, ничего не пропуская. Их злобный, недоверчивый взгляд был прикован к доскам, кирпичу и мешкам с цементом, валявшимся неподалеку как попало, прямо на земле. Он снова повернулся к чашкам, в которые Мэри уже налила чай.

— Да, я, признаться, ожидал этого, — проговорил он.

— Дела обстоят не так уж скверно, — ответил Том, который отказался присесть и пил чай стоя. — Для вас приготовлен другой дом, в Вудхаузе, на Уэйн-стрит.

— Что ж, спасибо и за это, — сказала Мэри.

— И к тому же он в двух шагах от пивной.

У Тома было лицо карлика, на голове форменная фуражка. Казалось, по щекам у него бегут вниз высохшие русла рек и сходятся вместе у острого подбородка. С лица Тома не сходило озабоченное выражение, он старался всем угодить: был самолюбив и хотел, чтобы его считали славным малым и не потешались над ним. Он застегнул макинтош.

— Спасибо за чай, миссис Мертон. Еще месяц-другой поживете тут, о переезде подумать время есть.

И Мертон думал, и, поскольку давно предвидел необходимость переселяться, это задевало его не так уж сильно, как он всем давал понять. Жить среди лавок и пивных, поближе к автобусным станциям, откуда идут автобусы в город, — все это обещало приятные перемены. Лидия была того же мнения: хватит с нее шлепать по грязному проулку и под пустынным мостом в темные ночи. Мэри говорила, что их дом всю зиму стоит, как на кладбище, а теперь всё ж таки заведутся соседи, знакомые. Мертона больше всего раздражало то, что при новых домах малы садовые участки.

— Видел я их, — ругался он. — За нуждой выйти некуда.

Новый дом стоял посреди длинной улицы, населенной главным образом шахтерами, работавшими на шахтах Уоллатона. Мертон распродал все, что можно, и перебрался в новое жилье. Джордж и Лидия радовались не только тому, что здесь жить удобнее, ближе к городу, но и тому, что теперь Мертон не сможет наваливать на них столько дел, как в Ноуке. В конце дня Брайн отправился в первый раз навестить их всех на новом месте, прошел по шоссе, спустился вниз и двинулся дальше вдоль канала. Он не застал дома никого, кроме бабушки, дремавшей у огня. Он сел на диван и стал дожидаться, пока она проснется. В кухне все было расставлено в точности так, как в Ноуке, и носился такой же смешанный запах чая, пряностей, лучины для разжигания камина, табака, печеного хлеба и тушеного мяса. На полке возвышались медные подсвечники рядом с двумя черными с белым фарфоровыми собачками, которые напомнили Брайну Джипа, каким тот был прежде, до того как дедушка его убил; между сувенирами из курортных городков — Кромера, Скегнесса, Клиторпса и Лоустофта — разместились белые кувшинчики и вазочки. На стене висела на гвоздике лупа, поджидая, когда Мертон вернется с прогулки и, низко склонившись над столом, будет рассматривать через нее фотографии в свежем номере «Ивнинг пост» (Брайн давно лелеял мечту одолжить у деда эту лупу, чтобы, пропуская через нее луч солнца, зажечь кусок бумаги). На другой стороне комнаты стоял буфет со стеклянными дверцами, там был расставлен чайный сервиз.

Бабушка чихнула и проснулась.

— А, Брайн, я и не слышала, как ты вошел. Здравствуй.

— Я стучал, бабушка.

Она взглянула на часы.

— Пора готовить чай, скоро все придут. Не то еще, пожалуй, получу расчет.

Брайн отпихнул ногой кошку, усевшуюся поближе к огню.

— Бабушка, принести угля из подвала?

— Да, вот это ты можешь сделать, принеси. И уж сразу два ведра возьми, будь умником, дедушке не придется потом таскать.

Насвистывая, гремя по ступенькам, он бегом спустился в подвал. Сквозь решетку пробивалось солнце, освещая множество кусочков угля на полу возле аккуратно сложенной угольной кучи, но Брайн потянул сверху здоровенную, нелегко поддавшуюся глыбу весом в полсотни фунтов и расколол ее молотком на куски. Наполнил ведра углем и потащил наверх.

— Мой руки, сейчас угощу тебя сладким пирогом, — сказала бабушка.