Ключ к сердцу императрицы

Раненый, конечно, офицер, продолжала размышлять Лидия. Его тайно вывозят из Москвы родственники. Можно только гадать, почему не успели до прихода французов. А может, он только вчера был ранен, к примеру. Ох, бедняга, как ему плохо… чувствуется, еле сдерживает стоны, они прорываются сквозь стиснутые зубы. Наверное, рана воспалена, поэтому такой озноб. Лидия сочувственно погладила дрожащее плечо — больше ничем помочь она не могла. Что-то зашуршало, и ее пальцы накрыла мужская ладонь, такая же раскаленная, как и плечо. Лидия ощутила ответное пожатие, а потом пальцы мужчины перебрались к ее запястью, сомкнулись вокруг него и принялись подтягивать Лидию к себе — медленно, но настойчиво.

«Он обнаружил чужого, — поняла Лидия. — Он хочет мне что-то сказать, но боится, что не услышат снаружи».

Она послушно переместилась, вернее, перекатилась по перине ближе к незнакомцу, и в ту же минуту он повернулся к ней и обнял, прижал к себе.

Дрожь его тела передалась Лидии, и ее тоже заколотило, да так, что зуб на зуб не попадал. А может, это от волнения?..

Заволнуешься тут, наверное! Спросонья, едва глаза продрав, очутилась в объятиях незнакомого мужчины. Может, он, конечно, и ранен, может, у него жар, озноб и все такое, может, ему и больно, однако это ничуть не повлияло на определенные мужские инстинкты. Тема el choclo, начатая еще вчера, продолжала стоять на повестке дня.

Вот именно — стоять во всей своей красе и силе!

Лидия в панике дернулась, однако мужчина не отстранился, притиснул ее к себе еще крепче и прошептал, задыхаясь и прижимаясь губами к ее шее:

— Милая, душенька, Иринушка, вовеки не забуду, что ты для меня сделала. Жизнь моя отныне тебе принадлежит и навеки с тобой связана. Горько каюсь, что не тотчас оценил, какого ангела мне судьба послала! Клянусь тебе отныне в вечной верности!

Вслед за тем Лидия ощутила, что на палец ее правой руки что-то надевают… да ведь это кольцо! Горячее-горячее, совсем как та рука, с которой оно было снято.

Мужчина отдал ей свое кольцо. Зачем? Почему?

Лидия машинально ощупала его. Это перстенек с пятью ставешками — вставными камушками. Она потащила было кольцо с пальца — вернуть мужчине, — однако не успела: он подтянул ее руку к своему лицу, коснулся пальцев горячими губами, а потом прижал Лидию к себе еще крепче и поцеловал в губы.

Она чуть приоткрыла рот, чтобы возмущенно прошипеть что-то, но вместо этого отдалась во власть его губ. Она напрягла руки, чтобы оттолкнуть его, но вместо этого прижала к себе. И словно бы в забытье впала, живя этим поцелуем, этим объятием, сгорая в жару его тела. Он мял ей спину, ломал плечи, задыхался, изредка отстраняясь только для того, чтобы шепнуть:

— Я не знал, не знал, какая ты! — и снова наброситься на нее с этими самозабвенными поцелуями.

Лидия все прекрасно понимала… понимала, что незнакомец во власти бреда и ошибки, что он принимает ее за другую, что эти поцелуи принадлежат какой-то Иринушке, что, очнувшись и поняв, с кем лобызался и жарко обнимался, он посмотрит на Лидию с презрением… Она все это понимала! Но совершенно ничего не могла с собой поделать.

Да и не хотела…

Пусть ошибка, но эта ошибка заставляла ее трепетать от счастья и блаженства. Честное слово, если бы он от поцелуев и объятий, пусть жарких, но еще вполне благопристойных, перешел к откровенным непристойностям, Лидия позволила бы ему все на свете! Она довольно ясно давала это понять, так и вдавливаясь бедрами в его бедра, так и поигрывая ими, так и прижимаясь к его напряженной плоти. Но его руки не тянулись к ее юбке, чтобы поднять ее, и какая-то сила все же удерживала Лидию на последнем рубеже стыдливости — удерживала от того, чтобы нашарить ширинку на его брюках.

Тем паче что никакой ширинки там не было и быть не могло… ах да, эти штуки, которые носили в те времена русские (а также и французские, и всякие прочие) офицеры, штаны, сшитые из тугой, тесной лосиной кожи и оттого называемые лосины, застегивались сбоку… как раз на том боку, на котором лежал незнакомец. К застежке, значит, не подберешься, лосины не расстегнешь, не выпустишь на волю то, что так безудержно рвалось оттуда…

Жаль, но что поделаешь… уж придется раскованной женщине из века XXI пощадить стыдливость русского мужчины образца XIX столетия!

Лидия разочарованно вздохнула, продолжая безумно целоваться с незнакомцем, как вдруг ощутимый толчок заставил их оторваться друг от друга.

«Телега остановилась», — остатками разума сообразила Лидия, но какая телега и какое это имеет к ней отношение, она не знала и знать не хотела. Горячие руки незнакомца снова тянули ее в его объятия, и она радостно рванулась к нему вновь, как вдруг над их головами воистину «грянул гром» — раздался громкий окрик:

— Qui ^etes-vous? O`u allez-vous? — И тот же голос повторил на ломаном русском языке: — Кто вы? Куда ехать?

Боже мой! Французы! Их остановил патруль!

Лидия вздрогнула, и незнакомец прижал ее к себе, но уже не страстно, а защищая, и нежно прошелестел в ухо:

— Не бойся, милая! Я никому не дам тебя обидеть.