Ключ из жёлтого металла

— Просто я заметил, что вы с Дмитрием уже знакомы и, кажется, даже дружны, — пожал плечами Лев. — Зачем это нужно вам, я не знаю, а зачем ему — догадываюсь. Конечно, он вызнавал, какое дело нас с вами связывает. И скорее всего объяснил, что не просто так сплетни сбирает, а бьется над неразрешимой загадкой: зачем умный и образованный пан Болеслев финансирует преумножение дерьма, которого в мире и без его щедрых вливаний предостаточно? И пусть себе бьется, чем бы дитя ни тешилось. Но вам могу объяснить.

— Здорово, — сказал я. — Конечно, я вас не выдам. Чужие секреты я храню даже лучше, чем собственные.

— При том что собственные вы тоже очень неплохо храните, — кивнул Лев. — Что ж, слушайте. Основная проблема — не столько моя, сколько окружающих — состоит в том, что у меня, как говорится, «черный глаз».

И зыркнул на меня пытливо, явно проверяя, не изготовился ли я крутить пальцем у виска. Но я хранил невозмутимость. За свою жизнь я такой эзотерической чухни наслушался, что на ее фоне признание пана Болеслева выглядело совершенно рядовым и даже вполне разумным аргументом.

— «Черный глаз», — повторил он, удостоверившись, что я по-прежнему заинтересованно слушаю. — И в придачу к нему тяжелая рука. Не в том смысле, что могу больно ударить — хотя могу, конечно, — а просто полная противоположность так называемой «легкой руке». Счастливы торговки, что я не хожу на рынок: в качестве первого покупателя я воистину ужасен. Торговлю после этого можно сворачивать, да не на день, а до новой луны, как минимум.

— Ничего себе! — посочувствовал я. — И как вы выкручиваетесь?

— Все не так страшно, как могло бы быть. Пока я действую ради собственной выгоды, все в порядке. Более того, я чрезвычайно удачлив. Знаете, бывают такие малоприятные типы, которые вечно оказываются в нужном месте в подходящее время: копая грядки под морковь, обнаруживают клад, ежедневно спотыкаются о чужие бумажники, а на досуге еще и в лотерею выигрывают. Я — один из них. Но как только я начинаю бескорыстно делать что-то для других, мое благодеяние оказывается хуже проклятия. Отвратительное свойство, что и говорить, но ничего не поделаешь, надо просто иметь его в виду и принимать соответствующие меры.

— Какие тут могут быть меры? — удивился я.

— Например, никогда не помогать стоящим людям. Пользы им от моей помощи не будет, проверено, и не раз. Автор картины с котом, на которую вы так загляделись в моем кабинете, повесился вскоре после того, как я назначил ему ежемесячную стипендию. Еще один молодой живописец, которого я взял под крыло, в один прекрасный день шагнул с крыши — не то спьяну, не то просто экзистенциальной муки не вынес, поди теперь разбери. Девочка, писавшая гениальные рассказы, которой я помог издать книгу, слава богу, живехонька. Но писать перестала. Три года маялась, потом махнула на себя рукой, вышла замуж за первого попавшегося воздыхателя, родила дочку. Видел ее как-то, раздалась втрое от тоски, глаза погасли, — все, конец, был писатель, и нет писателя. Таким образом, я сгубил с десяток подающих надежды творцов, а потом задумался над статистикой. И сказал себе: стоп. Самое разумное в моем положении — помогать бездарям. Пусть себе пропадают пропадом, не жалко. Даже и хорошо.

Он немного помолчал, потом поднял на меня глаза, насмешливые и настороженные одновременно.

— Я понимаю, что звучит все это крайне сомнительно, но тут уж вам придется поверить мне на слово. Или не поверить.

— Да ну, нормально звучит, — вздохнул я. — Спасибо.

— За что спасибо-то? — искренне удивился Лев.

— Ну как. За доверие. Я на такие… скользкие темы давно уже ни с кем не говорю. Потому что бесполезно. Одни отмахнутся: «ну-ну, с тобой все ясно», другие тут же примутся нести вдохновенную чушь, дабы обозначить нашу, прости господи, духовную общность. Даже не знаю, что хуже.

— Ну вот, имейте в виду, что один квалифицированный собеседник у вас теперь есть. Меня, по правде сказать, только «скользкие» темы и интересуют. Для того и дан человеку язык, чтобы строить мосты между невыразимой тайной и жаждущим информации сознанием. А все остальные разговоры в лучшем случае разминка перед забегом… сейчас, прошу прощения.

Покопавшись за пазухой, Лев раздобыл там восхитительно плоский черный предмет, не то пресловутый айфон, не то его еще более продвинутого родича, сказал несколько слов по-чешски, мне показалось, довольно сердито, потом помолчал, послушал, внезапно улыбнулся и ответил коротко, но так приветливо, что я и без перевода понял, это означает: «Ладно уж, заходи».

— Не хотел утомлять вас новыми знакомствами, но это мой друг, говорит, ему срочно надо убегать, а перед этим еще более срочно что-то со мной обсудить. Думаю, насчет срочности он загнул, просто знает, что иначе меня до ночи отсюда не выманишь. Но я подумал, чем черт не шутит, может быть, вам будет интересно на него поглядеть. Занятный персонаж.