Зеркало оказалось очень старым и помутневшим, словно внутри него находился серый туман, и очертания темной комнаты представлялись в его глубине нарисованной размытыми штрихами картиной. Но едва я всмотрелась в мутную глубину, как по зеркальной глади пробежала рябь, что случается на море во время слабого ветра.
Зеркало как будто вздохнуло, просыпаясь от долгой спячки, и мне вдруг показалось, что оно смотрит на меня долгим, задумчивым взглядом.
Я попятилась, пытаясь унять гулкий стук сердца где-то у себя в горле.
Что это еще за чертовщина? Куда я попала?
И в этот момент я увидела себя.
Почему-то без Посоха, без плаща Иоко. В своих чистых, выстиранных джинсах и клетчатой рубашке, с растрепанными волосами, без туши на ресницах, отчего глаза показались слишком обычными.
Я ведь и путешествовала без всякого макияжа, но раньше не обращала на это внимания. В последние дни я начала считать себя красивой, привыкла к восхищенным взглядам Луки и Иоко и даже почувствовала себя уверенней.
Ведь красота всегда придает уверенности в себе.
Но сейчас из зеркала на меня смотрела девочка с пятном на щеке.
Я хорошо знала это родимое пятно, так тщательно успела его изучить!
Оно никуда не делось, я всегда его чувствовала. Оно осталось внутри, стало частью меня самой. Но теперь заявляло права на мою душу, цепко держа в собственной власти и не собираясь никуда исчезать!
Что это значит? Безвременье посмеялось надо мной, а Вороний Замок вдруг отразил сущность?
Какая же я на самом деле?
Какое-то время я просто стояла перед зеркалом, уставившись на собственное лицо так, будто увидела его в первый раз. Наконец возможность здраво мыслить вернулась ко мне, и я вспомнила Иоко.
Пятно, да. Ну и что? Первый раз его, что ли, вижу? Я с этим всю жизнь живу. Иоко отлично знал, что оно у меня есть, и это не пугало его, не вызывало отвращения. Так почему я стою и удивляюсь, словно привидение увидела?
Где мои рюкзак и расческа?
Рюкзак оказался под кроватью.
Теперь я двигалась быстрее и не прислушивалась к пугающему эху над головой. Больше не разглядывая собственное изображение в зеркале, я расчесалась, наскоро заплела косу, снова взяла Посох, повесила рюкзак на одно плечо и направилась к двери.
– Молодец, – неизвестно почему похвалила меня дверная ручка, но я уже не стала задерживаться.
Резко отворила тяжелую створку и ступила в полутемный коридор, где с правой стороны тянулись стрельчатые окна без стекол и сквозь каменный переплет проникали серебристо-голубые лунные лучи.
А на противоположной стене проступали выбитые на камне буквы. Длинные ряды букв, над которыми тянулась вереница вырезанных вороньих фигурок.
Лунные лучи так ясно и хорошо высвечивали слова, что я не смогла пройти мимо. Приблизившись, я решила прочесть надпись, а в это время дверь в комнату, где я спала, мягко и осторожно закрылась, пряча последние отблески горящего камина.
Короткие рваные предложения, которые выстроились на стене ровными рядками, поразили меня.
Они звучали как угроза или страшное предостережение. Кто выбил их в каменной кладке стены? Кто оставил эти искусные ровные буквы, у подножия которых вились тонкие усики трав, винограда и пролегали колосья пшеницы?
Я все рассматривала буквы и никак не могла двинуться дальше. Что-то зловещее чудилось мне в них, словно здесь скрывалось грозное предсказание, касающееся и меня.
Никто и не уцелел.
Или призрак, или мертвяк.
И если верить этим словам, то именно Хранители погубили Мир Синих Трав.