Клише

И я уже собиралась озвучить свои мысли, как вдруг взглянула на маму и застыла, словно впервые увидев. Передо мной была невероятно – красивая, яркая женщина, которую годы спокойной и беззаботной жизни только украсили: она расцвела и засияла, получив первоклассный уход и возможность стильно одеваться, а потому не было ничего удивительного в том, что мужчины обращали на неё внимание. И честно, я бы не удивилась, если бы это был кто угодно, кроме Вторникова. Ну, не укладывался у меня в голове этот… плейбой рядом с моей мамой. Но с другой стороны, а почему, собственно, нет? Ну, и что, что маме сорок семь? Двадцатилетние инстамодели тоже надоедают, если постоянно жрать их пачками. Возможно, Димка, наконец, повзрослел и решился на что-то серьёзное, а может, даже влюбился. В любом случае, почему бы маме не попробовать, хотя бы просто ради развлечения или скажем, для здоровья? Что ни говори, а Вторников мужик видный, с мозгами, в отличной форме, богатый и что не маловажно – с великолепным чувством юмора. Глупо от такого отказываться.

– Ну, и зря, развеялась бы, – высказалась я.

– Вот-вот, – поддержала меня тётя Катя, – а то уже и забыла, что такое быть женщиной. Всё то мамка, то бабка…

– Ну, ничего, ты у нас за двоих женщиной бываешь, – сыронизировала мама.

– И ты дурой за троих: такой мужик подкатил, а она…

– А я, к сожалению, в отличие от восемнадцатилетних студенток МГУ знаю, где нынче Сталинград, – любезно подсказала мамочка, выдавая тем самым свою неуверенность в себе. И я не могла винить её за это. Даже мне –двадцатипятилетней красавице непросто конкурировать со всеми этими оттюнингованными машинами по ублажению мужика.

– Вот я и говорю – дура! – поставила крестная нам обеим диагноз. – Он что, по-твоему, не видит, сколько тебе лет и не понимает, что это значит? Всё он, Ирочка, видит и понимает, иначе хрен бы куда позвал. Мужики, они не дураки: сначала оценивают, а потом уже предпринимают шаги. И если он пригласил тебя на ужин, значит, хочет именно ТЕБЯ с твоей уже неидеальной задницей, мимическими морщинками и статусом «бабушки», а не студентку МГУ. Так что не надо там у себя в голове накручивать чёрте что! Если мужику хочется двадцатилетку, то он и выбирает себе молодуху, а не сорока семилетнюю женщину, надеясь, что у неё окажется тело юной девы. Мужчины, конечно, идиоты, но всё же не до такой степени.

– Браво! Тебе можно смело проводить тренинги для женщин, – со смешком резюмировала я.

– Нет, я для этого слишком лояльна, – с улыбкой возразила тетя Катя. – А в таком деле надо придерживается жестких позиций типа как та психологша: зарабатывает мужик меньше пятидесяти тысяч в месяц – не имеет права размножаться или член меньше пятнадцати см – вообще не член, а то развели культ мужика: подавай им жопы-орехи, губы – вареники, титьки-арбузы…

Мы засмеялись, хотя на самом деле, всё сказанное было справедливо: как мы –женщины только себя не прокачиваем, чтобы быть востребованными на рынке сексуальных отношений, в то время, как мужики практически не заморачиваются, особенно, если деньги есть. Вот и думай после этого, кто тут на самом деле охотник, а кто – зверь.

– В общем, Ирка, ты не дуркуй больше, – подвела итог тетя Катя. – Зовут – иди.

– Обязательно, – закатив глаза, сыронизировала мама.

– Ловлю на слове, – пропела я, подмигнув крёстной.

– Не вздумай, ему что-нибудь сказать! – строго наказала мне мама.

– Не волнуйся, думаю, не придется, – заверила я её. Что-то мне подсказывало, что так просто Димочка не сдастся, не тот он тип, чтобы отказывать себе в чём-то, но вслух этого говорить, конечно же, не стала. Поживём – увидим, как говорится. Дальше разговор перешел к насущным проблемам, и мы с мамой выдохнули с облегчением.

Следующие три недели выдались крайне напряженными: выматывающая программа реабилитации, дача показаний в суде, давление со стороны прессы. Стервятники будто сорвались с цепи и следили за каждым моим шагом, поэтому мы с Гладышевым решили не давать пищу для разговоров и не пересекаться, пока шумиха не утихнет. Впрочем, он всё равно был настолько занят, что вырваться к нам с Сашкой у него при всём желании не получалось, так что мы довольствовались видеосвязью.

Поначалу общение было немного скованным и сдержанным, но постепенно неловкость сошла на «нет», и понеслось: провокационные разговоры, откровенные фотки, неприличные шутки и конечно, секс по переписке – всё это возвращало нас к началу наших отношений, к тем, бережно-охраняемым сердцем временам. Мне снова было восемнадцать, и несмотря на все сложности, я была счастлива. Единственное, что по –настоящему омрачало мою радость – это Пронин.