Клише участи

«И в этом она права. Конечно, куда нам…» – подумал он, снова завороженный игрой света на ее лице… Их первая встреча была мимолетной. Знойный, июльский день, сверкающая вуаль фонтана у Казанского собора, невесомые брызги долетают до лица… У него было здесь деловое свидание с Кариной, и та сказала, что поджидает подругу. Он поговорил с Карой и уже собирался уходить, как подошла она, под руку с мужем – высоким, плечистым, самоуверенным. Оба очень хорошо одеты, и она так по-домашнему уютно льнула к его плечу, как к верной опоре в вечной любви. Они недавно вернулись из Польши, где муж служил офтальмологом в нашем военном госпитале, и выглядели лучезарно-счастливой парой. Тогда он не подумал о ней так, как бывает при знакомстве с красивой женщиной, просто шевельнулось что-то, похожее скорей на зависть. Устыдившись своих отечественных брюк, отклонил предложение пойти посидеть с ними где-нибудь в баре, сделанное с их стороны лишь из соображений этикета, и они раскланялись. Но что-то заставило посмотреть им вслед. «Ты права, твоя подруга, конечно, красивая женщина, – сказал он потом Каре, – но мне, что до этого?». Тогда, у Казанского, он не мог за одно мгновение разглядеть в ее карих глазах того, что потом будет видеть в них всегда – усмешку и грусть одновременно, и что будет так ему нравиться всегда.

– Кому-нибудь принадлежать… А разве ты не принадлежишь ему? – указал он на коляску.

– Оригинальное умозаключение… Молодец. Слушай, как ты оказался в армии? Сам захотел? Костя- понятно, он академию заканчивал, а ты?

– По приказу министра обороны. У нас же военная кафедра в институте была, мы все лейтенанты медицинской службы после выпуска. И нас призывают на два года офицерами. Все по закону.

– Это я знаю. Но, не всех же призывают. Неужели нельзя было увильнуть как-нибудь?

– Можно было, конечно, но я решил, лучше уж в армии, чем два года торчать в поликлинике, куда я был распределен. Хоть денег заработаю. И потом, чему ты удивляешься? Ты ведь тоже офицерская жена, да и папа у тебя военный медик.

– А как твоя жена к этому относится, к твоей службе в такой дыре? Она там работает или дома сидит, как я во Вроцлаве в свое время?

– Она живет и работает здесь. Тебе Кара не говорила – мы практически в разводе… Все никак не можем решиться точку поставить.

“Зачем он это ей говорит? Ведь ей абсолютно все равно, женат ты или нет. Так же, как тебе до лампочки существование Кости. Это никак не заслоняет главного».

– Когда ты летишь?

– Завтра. Я говорил.

– Я помню. Во сколько?

– В шестнадцать часов. А что? Ты хочешь знать точное время, когда я реально, то есть уже и впрямь, начну витать в облаках?

– Просто хотела знать, когда у тебя самолет. Мне пора, извини.

Прежде, чем встать, он все-таки решился и достал из кармана сложенный лист бумаги.

– Прочти, когда уеду. Бред, конечно, но раз уж сподобился… – он недовольно сощурил глаза. – Мне надо таблетки глотать, что-нибудь седативное, прежде, чем тебя увидеть… И после тоже.

…Он поцеловал ее, когда они вышли из парка, и ей оставалось только перейти дорогу, чтобы попасть в свой двор.

«Она забыла выкинуть розы» – заметил он, глядя ей вслед.

… Дома ему сказали, что звонил какой-то мужчина, спрашивал его. И вскоре раздался звонок.

– Добрый день. – Он узнал голос и его сразу насторожил неожиданно развязный и надменный тон, не суливший ничего хорошего.

– Нам надо поговорить. – продолжал Костя все тем же деланно небрежным тоном. Похоже, ему стало все известно, но как, откуда? – Ты не находишь?

– Я готов, – не зная, что именно произошло, он ответил скупо и осторожно.

– Ты знаешь бар от ресторана «Баку», на Садовой? Завтра в шесть тебя устраивает?

– Завтра в это время я буду в Мурманске. Могу встретиться только в первую половину дня.

Костя замолчал, что-то медленно обдумывая… – Нет, утром не получится, не могу я. Собственно, я вот что хотел сказать – ты больше не звони к нам домой. Никогда в будущем. Ты понял?

“Что ж, лично для меня это облегчение, – подумал он, вешая гудящую трубку. – Теперь все, кого это касается, информированы. Но я так и не узнаю, что именно произошло? Какой у него был дуэльный тон! – он усмехнулся, чтоб заглушить нахлынувшую пустоту и гадливость. – Напрасно… Адюльтера-то в действительности нет, исключено ею с самого начала. Так что тебе, Костя, в сущности нечего терзаться. Тебе, красавцу и счастливчику, нечего терзаться. И трубки швырять не надо, особенно в таком разговоре».

Опять зазвонил телефон.

– Как тебе это нравится?

– Что случилось? – это была радость снова услышать ее.

– Он стоял на другой стороне улицы, когда мы выходили из парка… Я не успела помешать ему позвонить.

– Он правильно поступил, нам действительно надо поговорить.

– Комедианты.

Он представил ее лицо сейчас.

– Я могу увидеть тебя завтра утром?

– Нет. Не придавай этому большого значения. Все, я больше не могу говорить.

2