Клинок Шарпа

Битвы редко начинаются быстро, они растут постепенно, как степной пожар: клочок мушкетного пыжа, занявшийся по краю, падает в траву, тлеет, его раздувает ветер, и вскоре по высушенной полуденным жаром земле уже бегут сотни искр. Одни гаснут, другие разгораются, но быстро затаптываются раздраженным стрелком. А некоторые вдруг соприкасаются, сливаются, ветер подхватывает огонь, поднимает дымный столб, и маленькие искорки внезапно становятся яростным пламенем, обжигающим раненых и пожирающим мертвых. Битва у Арапил еще не началась: пока виднелись лишь искры, которые могли со временем разверзнуться адской бездной. Но день угасал, и офицеры, наблюдавшие с фермы на южной границе холмов, медленно переходили от эйфории к скуке. Французские батареи все так же палили по деревне поверх голов своей пехоты, укрепившейся среди пшеницы, но канонада понемногу стихала, и британцы, пользуясь затишьем, втащили две пушки обратно на Малый Арапил.

День клонился к вечеру. Часы показали три пополудни, потом четыре. До батальонов, ожидавших за холмами, звуки боя доходили отголосками далекой грозы, на которую не стоило обращать внимания. Левое крыло французов, четверть армии, продолжало двигаться на запад: слыша пушки за спиной, они считали, что идет обычный арьергардный бой.

Британские канониры из Королевской конной артиллерии, втащившие орудия на вершину Малого Арапила, нацелили своих раскорячившихся монстров в раскаленное марево. Пушки отбросило отдачей, на Большом Арапиле посыпалась каменная крошка. После каждого выстрела артиллеристам приходилось заново устанавливать лафеты на позиции и подкармливать монстров; дым ел им глаза, в горле першило. Заряжающий осторожно протолкнул в ствол снаряд сферической формы: это было секретное британское оружие, изобретенное двадцать восемь лет назад лейтенантом Шрапнеллом – ни одна другая страна до сих пор не преуспела в создании сколько-нибудь удачной копии. Снаряд был невелик, поскольку маленькое шестифунтовое[93] орудие было самым крупным из тех, что можно поднять по крутому склону. Полый металлический шар, изобретенный Шрапнеллом, содержал шесть десятков мушкетных пуль, размещенных вокруг порохового заряда. Запал сделали такой длины, чтобы снаряд взорвался над вершиной Большого Арапила. Заряжающий банником прибил снаряд поглубже в ствол и отбежал в сторону. Сержант, командовавший расчетом, поднес к запалу спичку, колеса скользнули по камням, почти заставив лафет перевернуться, из дула вырвался столб дыма и над равниной разнесся грохот выстрела.

Бой потихоньку тлел, но он мог разгореться в любую минуту: похоже, Судьба, солдатская богиня, наконец заинтересовалась искрами и обратила свой взор к Арапилам. Офицер-артиллерист на Малом Арапиле проследил за дымным шлейфом, тонкой, как карандашный штрих, серой линией, протянувшейся в воздухе. Потом точно над дальним краем Большого Арапила раздался взрыв, возникло черно-серое с багровыми краями облако дыма, свинцовые пули и рваные осколки оболочки устремились вниз. Большая их часть беспрепятственно достигла земли, некоторые срикошетили от горячих камней, но две пули по прихоти судьбы попали в бок Огюсту Мармону, и самый молодой маршал Франции рухнул навзничь. Он не был убит, но армию ему сегодня в бой уже не вести – ту самую армию, которую он пару часов назад обрек на уничтожение.

Веллингтон был далеко от этого места: он уже добрался до Третьей дивизии, указал ей новое направление, и она двинулась вперед. Французы уходили на запад, считая, что могут опередить британцев, но британцы шли к ним с фланга, поджидали сзади: измученные неделями марш-бросков, контрмаршей и тактических отступлений, они хотели драться.

Между Третьей дивизией и Арапилами спрятались в глубоком овраге другие британские части. Всадники, тяжелая кавалерия, только что прибывшая из Британии, горели желанием испытать своих коней: длинные палаши, как они говорили, слишком тяжелы для фехтования – но идеальны для того, чтобы бить пехоту.

Солнце выжгло равнину добела. Поле боя постепенно заполнялось, актеры один за другим появлялись на сцене, но не хватало той искры, из которой разгорится настоящая битва. Она возникла на западе, когда Третья дивизия врезалась в голову французской колонны. До тех, кто ждал на ферме у границы холмов, донесся приглушенный расстоянием треск мушкетов – как будто охапку хвороста бросили в костер. В воздух поднялись клубы дыма и пыли, и разглядеть, что происходит, оказалось возможно только в подзорную трубу. Колонна была смята, отброшена, а битва, начавшаяся на западе, уже мчалась на восток, возвращаясь к Арапилам.

Французские батальоны попятились: их превосходили числом, количеством пушек и мастерством генералов. Они считали, что возглавляют марш-бросок, а обнаружили себя на передовой. Их поражение превратилось в катастрофу.