Аластор оторвал взгляд от пышной груди Лоренцы и в упор посмотрел на королеву. В то, что Риккарди намного великодушнее и щедрее Пьячченца, он не поверил, но достаточно часто имел дело с купцами, чтобы понимать ценность проверенного и разумного партнера по делам. Риккарди не требуют возврата прежних кредитов и даже предлагают новый? Это прекрасно, если взамен они не захотят чего-то невозможного или недопустимого.
- Что ж, я попробую сказать прямо. - Беатрис ответила ему таким же откровенным взглядом без тени дамского кокетства. - Ваше величество, посмотрите на меня и скажите, я хороша собой?
- Вы прекрасны! - выпалил Аластор и все-таки покраснел, даже уши загорелись. - Вы самая красивая женщина… - Он хотел сказать в Дорвенанте, это ведь общепризнанно, однако вместо этого неожиданно для себя закончил: — Которую я могу представить…
- И вы не будете спорить, что я была достойной королевой? Радеющей о вашей прекрасной стране как о своей собственной?
- Как я могу спорить…
- Я старше вас, мне тридцать восемь лет. Но мое здоровье безупречно, я легко родила двух сыновей и двоих дочерей, целители подтвердят, что я могу родить еще детей. И клянусь, я… я бы сделала это с удовольствием. Но только от мужчины, который станет ценить мою любовь. Ваше величество, я знаю, каким может и даже должно показаться мое предложение. Дорвенант — страна строгих традиций и этикета, где женщина не имеет права предложить себя мужчине сама. Но я все же рискну, потому что надеюсь на ваше благородство…
Ее голос плыл и звенел, лился горьким медом и гладил Аластора бархатной перчаткой, а глаза, дивные черные глаза, не такие большие, как у Лоренцы, но жгучие, страстные, яркие и нежные одновременно, словно смотрели ему в душу. Какая пышногрудая щекастая девица могла сравниться с этим взглядом хоть бы и всеми своими прелестями?!
- Попросите моей руки, ваше величество! Станьте не только моим королем, но и мужем. Я обещаю вам такую благодарность и преданность, каких вы не встретите у самых добродетельных девиц. О, Риккарди умеют и любить, и ненавидеть, и выбирать… Когда я звала вас, то ожидала встретить юношу, но вижу перед собой мужчину, молодого, но уже полного мощи! Разве эта глупая телочка Лоренца, привыкшая к нарядным итлийским кавалерам, оценит вас по достоинству? Да, она способна стать радостью в постели! Но пойдет ли она рядом с вами через любые бури? Полюбит ли Дорвенант и станет ли заботиться о нем?
Она склонилась к нему через стол, и Аластор облизал пересохшие губы, глядя в черное пламя глаз Беатрис.
- Жениться на вас? Разве… это возможно?! Вы же… моя мачеха…
Слово с трудом сорвалось с непослушных губ, и Беатрис покачала головой.
- Нет, — мягко возразила она. - Я стала бы вашей мачехой, если бы Малкольм вас признал. Но этот трус… Он отказался от вашей матери и от такого сына, глупец! Этот человек никогда не умел любить своих детей по-настоящему. Вас он бросил, а моих сыновей испортил вседозволенностью. О, мои бедные мальчики… Но я вам не родственница ни по крови, ни по браку! Вы получили титул принца Дорвенна, это правда, но даже сейчас формально не являетесь сыном Малкольма! И к нашему браку решительно нет никаких препятствий. О да, будет страшный скандал! Но самые громкие крикуны прикусят языки, когда на одну чашу весов ляжет разорение Дорвенанта, а на другую - его процветание… К тому же короли на то и короли, чтобы их нельзя было судить по меркам обычных людей.
- Но зачем вам этот брак? Неужели вы настолько хотите остаться королевой? Сохранить трон любой ценой? - вырвалось у Аластора прежде, чем он успел спохватиться, что с дамами так не разговаривают. - Ваше величество… Беатрис… — поспешно добавил он, пытаясь загладить невольную грубость и с ужасом понимая, что так стало еще хуже.
Да что такого в этой женщине, что рядом с ней он чувствует себя совершенно неотесанным провинциалом?! И еще глупым мальчишкой, чья кровь вот-вот разорвет жилы, потому что ее гонит бешено стучащее сердце.
Но королева, к его безмерному удивлению, и не подумала рассердиться.
- Трон разоренного Дорвенанта, — вздохнула она. - Истерзанного сначала войной, потом демонами, а в промежутке - собственными лордами… Нет, ваше величество, мне не нужен этот трон. Мне нужны мои живые счастливые дочери.
- Дочери? - беспомощно переспросил Аластор, не в силах понять, о чем она говорит. То есть как раз понятно, о чем - любая мать хочет лучшего для своих дочерей, но ведь принцессам ничего не грозит? Или грозит?.. Почему они могут стать несчастными или даже умереть? А может быть, королева просто повредилась рассудком, не перенеся потери сыновей?
- Мои дочери не принадлежат к благородному роду Дорвеннов, — уронила Беатрис так просто, что Аластор не сразу понял, о чем она.
Не принадлежат к роду? То есть она сознается в таком… таком… Это просто не может быть правдой! И неправдой тоже не может - зачем ей возводить на себя такую страшную клевету?! Она ведь могла бы ничего ему не говорить, так зачем же?!