Клинком и сердцем. Том 2

— Не помню, говорил ли я, — начал Лучано неторопливо, — но мой мастер взял меня из детского приюта, когда мне было десять лет. Человек он одинокий, ни супруги, ни детей не имеет, но живёт весьма состоятельно, в собственном палаццо с садом и как это… лабораторио… мастерской. Выполняет заказы на лекарства и средства для красоты, делает ароматные свечи и духи. Вот этому ремеслу он меня и стал учить. Но после приюта я был несносным сорванцом, просто ужасным.

— Почему? — удивился бастардо. — Разве вы не были ему благодарны?

— Был, — улыбнулся Лучано. — Но я никак не мог поверить, что он взял меня насовсем, понимаете? Один из лучших мастеров Верокьи, совладелец торгового дома «Скрабацца и сыновья», зельедел, к которому приезжают посоветоваться знаменитые целители, — и я, безродный подкидыш.

В памяти вспыхнуло, как он впервые увидел сад мастера. Огромный, полный красок и запахов, так что голова закружилась. И по этому саду можно было ходить! В любое время! Нюхать траву и цветы, трогать влажную душистую землю, мять её в пальцах, закрывать глаза и дышать, дышать…

А ещё у мастера были книги! Огромные и совсем небольшие, с непонятными письменами и кучей картинок, которые неделями разглядывай — и всё равно найдёшь новую. И лаборатория с множеством стеклянных, металлических и деревянных устройств! И еда… Кухня без замка на двери! Понятное дело, Лучано скорее руку бы себе отгрыз, чем взял в доме грандмастера хоть кусок хлеба без разрешения, но корзина, в которой на столе просто так лежат булочки, это само по себе чудо!

И, глядя на всё это, он чувствовал себя самозванцем. Драным помоечным котёнком, которого взяли в дом из прихоти, но вот он уронит что-то, разобьёт или поцарапает драгоценную обивку мебели… И рука, которая только что гладила, сожмётся на загривке, мир перевернётся — и облезлый котеныш полетит на жаркую, каменистую и голодную улицу.

А раз так — чего стараться? Дурное упрямство кипело где-то внутри, по ночам прорываясь беззвучными злыми слезами в подушку, а днём Лучано словно сам Баргот под руку толкал. И каждый раз, уронив хрупкую пробирку или дорогую фарфоровую чашку, сломав метлой для подметания дорожек редкий цветок в саду, он с вызовом смотрел на мастера в упор, плотно сжав губы. Ну же! Когда ты перестанешь прикидываться добрым?! Добрых грандмастеров не бывает! Да и просто людей, пожалуй, тоже.

Чувствуя, что перерыв в рассказе затянулся, он снова улыбнулся, но в этот раз улыбка вышла чуть неловкой, потому что бастардо на неё не ответил, напротив, посмотрел сочувственно.

— А ещё у мастера жили кошки! — продолжил Лучано. — Собственно, и сейчас живут, просто другие, уже не те. Мастер иногда подбирает уличных кошек и котов, самых облезлых и худых, лечит их, откармливает… Ну, надо же на ком-то пробовать лекарства от чесотки и лишая! Можно и на людях, но… в общем, кошек он просто очень любит. Когда я к нему попал, в доме их было три. Толстые, как поросята, мохнатые, а уж наглые, как… сборщики налогов, — заменил он в последний момент сравнение с гулящими девками, но синьорина всё равно хихикнула. — Мастер обожал их и пускал гулять повсюду, кроме мастерской, а одной из моих обязанностей по дому как раз и было подметать там пол и мыть посуду. Сущие пустяки по сравнению с приютом, я и за работу это не считал. Но всё равно то бросал мензурки грязными, то не оттирал пятна… То вместо булочек, за которыми меня посылали, тратил деньги на уличный балаган, а потом врал, что у меня их украли. И всё время ждал, когда же мастер разозлится и меня выгонит.

— Бедный… — вздохнула синьорина и задрала голову, ухитрившись посмотреть в глаза Лучано. — А ваш мастер вас не наказывал?

— Сначала нет. Это меня больше всего и удивляло.

Лучано запнулся, потому что весёлая история про кошек, артефакторный ларь и печёнку вдруг вывернула в какую-то другую сторону, совсем неожиданную.

— Но потом и у него терпение кончилось, конечно, — усмехнулся он. — Когда я разбил очередной флакон с духами, мастер меня поймал, перегнул через колено, сдёрнул штаны и так всыпал ремня! О-о-о, я потом неделю чесался!

— Заслужил, — бросил Вальдерон, а магесса снова сочувственно вздохнула.

«Идиотто, — через годы всплыл в памяти голос Ларци, в котором усталости было куда больше, чем раздражения. — И долго ты ещё будешь чудить, паршивец? В казармы хочешь? Хвост от дохлой кошки тебе, а не казармы. Я из тебя, поганца, человека сделаю…» Голос был подозрительно мягким, и Лучано как-то сразу проникся! Понял, что человека из него сделают, хочет он того или нет, но лучше не мешать мастеру в этом благом деле.

И ледяной карцер в казармах, куда сажали провинившихся после жестокой порки, показался далёким сном.