Клинки Юга

– Успокойся, милая, успокойся, – мягко повторил король, – поддержи ему голову, одной рукой я не справлюсь, – и стал поить Бруру.

Тот, превозмогая судорогу, сжимавшую горло, сделал пару глотков. При этом давился и булькал – получалось плохо.

Фредерик убрал стакан в сторону и продолжил изучение узловатых рук знахаря, спокойно, без лишней суеты и спешки.

– Кажется, здесь, – молодой человек тряхнул головой, нащупав искомое. – Давай, старичок, покажи, что я не ошибся, – и надавил большим пальцем в мякоть ладони: один раз, второй, третий.

Брура в самом деле вдруг спокойнее задышал, посветлел лицом, и спина его перестала выгибаться. Король довольно улыбнулся и, отпустив руку знахаря, похлопал старика по морщинистым щекам, чтоб взбодрить еще больше – и Брура открыл глаза, мутные, полные боли и смертного ужаса, но живые.

– Сердце, – прошелестел он и по громкости уступил, наверное, даже мыши. – Мое сердце.

– Да-да, вижу-вижу, – успокоительно и вкрадчиво, как заболевшему ребенку, говорил Фредерик, поглаживая старика по голове. – Самое страшное – уже позади. Сейчас тебе будет все лучше и лучше. Вот и Линар прибежал, – посмотрел на доктора, который, громко топоча ногами, влетел в лабораторию. – А с ним – его волшебная сумка. Ну-ка, господин доктор, займитесь делом, – и хотел встать, отойти в сторону, чтоб пропустить Линара к Бруре.

– Нет-нет! – Знахарь вцепился в запястье короля, крепко-крепко, как утопающий хватается за того, кто его спасает. – Не отходите. Слушайте. Мне мало осталось. Я хочу успеть сказать, – тут он опять захрипел, потянул руку к воде – и Марта, не медля ни секунды, сунула вновь наполненный стакан в корявые, старческие пальцы азарца.

Сделав глоток, Брура продолжил, с большим трудом, часто останавливаясь, чтоб сделать вдох поглубже, а на его лбу, изрытом глубокими морщинами, проступила нехорошая испарина:

– Круг Семи Камней. Самый восток Азарии, горы – Красные Перья. Димус знает, Димус проводит, – при этих словах немой, стоявший за спиной Фредерика, согласно замычал и энергично закивал. – Там будет башня из черного камня – ее зовут Крупора. На Крупоре – колокол. Бейте в него два раза в полночь, когда месяц в небе. К утру с гор, из Круга, придет человек с закрытым лицом и с посохом, обвитым змеиной кожей. Покажете ему вот это. – Знахарь пошарил у себя на груди и вытащил за кожаный шнурок из-за ворота некую бляшку из тусклого темно-красного металла, сунул ее в ладонь Фредерика. – Не потеряйте, иначе он убьет вас и всех, кто с вами будет. Скажете человеку с посохом, что я – Брура – вам это дал, и скажете, что вам нужен мастер Ахмар. И главное: скажете, что меня – Бруры – больше нет. Я умер от своего старого сердца…

В этом месте его прервал Линар:

– Никто тут не умрет. Пустите меня, государь, – и тронул Фредерика за плечо.

– Не надо, – прошептал знахарь. – Мне почти сто лет. Мне вполне хватит. – И он закрыл глаза, потом вдруг подхватился весь, как человек, забывший что-то важное, опять вцепился пальцами в руку короля. – Моя мазь! Больше ее не касайтесь! Во второй раз она отравит! – тут все его тело дернулось, и Брура, захрипев, испустил дух. Похоже, на это последнее предупреждение у него ушел весь остаток сил.

– Боже, боже, – прошептала Марта, закрывая лицо руками. – Из-за меня. Это из-за меня! – застонав, она упала в обморок.

Димус успел подхватить ее и осторожно опустил на кушетку.

Фредерик тут же оставил Бруру, чтоб кинуться к жене, поднял ее косы, что свесились на пол, и бережно уложил на подушку, вокруг головы.

– Бедная моя, как же тебе со мной тяжело, – поцеловал супругу в белую щеку.

Мастер Линар молча протянул ему флакончик с нюхательными солями.

– А что Брура? – спросил король.

– Ему я уже не помогу, – мрачно ответил доктор. – Если бы на минуты две-три раньше, я бы что-то смог сделать. Но… увы… Что вообще тут произошло? В моей лаборатории? Мне бы очень хотелось узнать! – Теперь он ворчал, очень плохо сдерживая раздражение и досаду.

– Потом, потом, – отмахнулся Фредерик и занялся женой: поднес к ее ноздрям пахучий пузырек, и Марта, расчихавшись, открыла глаза и с рыданием обхватила руками молодого человека, словно боялась, что он куда-нибудь исчезнет.

Без лишних слов король обнял ее в ответ, насколько сильно, насколько мог это сделать одной рукой – правая до сих пор болела, пусть меньше, но весьма чувствительно.

– Фред, Фред, я этого не хотела, не хотела, – шептала Марта сквозь слезы.

– Родная, как же тебе со мной тяжело, – повторил Фредерик, чувствуя, как тиски новой боли начинают щемить сердце…

– Что ж, деваться мне некуда… поеду в Азарию, – сказал Фредерик таким тоном, будто говорил об увеселительной прогулке в Серебряную пущу – роскошный лес, что подступал к стенам Белого Города с севера.

Король, расслабленно качая ногой, сидел на подоконнике в своем кабинете и смотрел, как бегает по траве в парке сын Гарет.