Кликун-Камень

Гость в избе переодевался, довольно покашливал. Голос его повеселел:

— Может, на ноги что-нибудь найдется, люди добрые? Без обуви я…

Иван поглядел на свои ноги, обутые в новые «на вырост» сапоги. Их недавно привез отец и шутливо сказал:

— На дороге у зайца отнял…

Раньше часто он привозил сыну «заячьи гостинцы», но таких еще не было… А идти арестанту далеко, тяжело босиком. Может, и ночевать придется под небом, не согреться… Чтобы купить эти сапоги, отец каждый день собирал и возил шлак.

Как бы ни возражал себе Иван, ноги арестанта, босые, покрытые струпьями, стояли перед глазами. «Собьет их совсем… болеть начнут, а в тюрьме и без того настрадался…»

Когда Ваня вбежал в избу и протянул сапоги гостю, тот обрадовался:

— Как по мерке! Вот спасибо… Теперь я до дома доберусь. — Легко надел сапоги, притопнул, почему-то поглядел на себя в стертое зеркало, погладил впалые щеки.

Бросив взгляд на родителей, Иван понял, что поступил неправильно: брови отца тяжело нависли двумя взъерошенными кустиками.

Когда политический ушел, отец с обидой спросил:

— А сам в чем ходить будешь? Босиком, лето пришло.

— А осенью? Сапоги-то я тебе купил с запасом, на три года должно было хватить… Ничему же ты цены не знаешь.

За сына заступилась мать.

— Сам заработает. Купим.

Иван после окончания городского училища служил писцом в военном присутствии, приносил в дом деньги и гордился этим.

Отец уважал мать и часто называл ее полным именем — Анна Андреевна. Она — тихая, говорила мало и все вышивала, тоже зарабатывая этим. Отец больше не упрекал сына. Сидя у окна, он думал о чем-то сосредоточенно и упорно.

С улицы несся разноголосый благовест.

— Поет Верхотурье на все голоса! — умиленно прошептала мать.

Иван знал, что говорит это она, отвлекая отца от гнева.

Он и сам робко спросил, чтоб только предотвратить ссору:

— А почему наш город Верхотурьем называется?

Отец удивленно вскинул брови, сухо ответил:

— В верховине реки Туры вырос… — и продолжал, смягчаясь — Раньше здесь вогулы жили, и город назывался Нером-Кар, потому и речка, что впадает в Туру недалеко от города, Неромка называется.

Сколько былей скрывал отец в своих усах! Он любил рассказывать их: и скоро забыл о сапогах.

Прямые немощеные улицы сбегали с пригорков к центру. Неплотные кварталы разбивались пустырями; домишки небогатые, деревянные. Только центральную площадь окружали большие храмы и монастырь, да на окраине городка широко раскинулось белое здание каменной тюрьмы.

Далеко, за крутым изгибом реки, стоял Камень-Кликун. Говорили, что Камень тот разговаривал всякими голосами, и все подозревали, что в нем чертова сила, и боялись его.

Темные, как тени, монахини в клобуках скользили по улицам.

Степенно двигались к монастырю старцы.

Солнце утонуло в реке, вызолотило ее до дна. Мальчик лег на берегу, достал из кармана книгу, которую начал читать несколько дней назад, и порадовался тому, что еще немало страниц осталось до конца.

Книги ему привозила сестра. Мать ворчала:

— Только и толмишь стишки! А эта вон какая толстая книжка! С ума сойдешь, в голове все перепутается. С товарищами раздружился. Раньше, бывало, и в бабки играл, и змея пускал. Побегай на улице.

Иван представил, как это он побежит по улице, и рассмеялся. С товарищами неинтересно, они маленькие. И напрасно беспокоилась мать, что у него все перепутается в голове. Он помнил и читал наизусть целые страницы, например:

«Наше дело свято и справедливо и не умрет с нами. Путь к победе ведет по крови: только благодаря самоотвержению и жертвам торжествуют великие идеи. Мужественная и почетная смерть лучше постыдной и гнусной жизни. Погибнув, мы оставим нашим потомкам окрашенное нашей кровью наследство мести и победы, знамя свободы и равенства. Братья, не отступать ни на шаг! Победа или смерть!»…

Это из «Спартака».

Иван видел себя отважным гладиатором. Это он увлекает за собой боевые полки и кричит: «Победа или смерть!»

То видел он себя Тарасом или Остапом Бульбой. А что? Он сможет храбро бороться и умереть за правое дело, если придется.

Книга «Тарас Бульба» подарила ему не один час счастья и горя: смерть Тараса и Остапа, и даже Андрея, казалось, обрекла его на вечные страдания.

После смерти Бульбы невозможно было разговаривать или думать о мелких житейских делах. «Хоть бы кто-нибудь остался в живых!» — подумал, прочтя книжку, Иван и сказал матери:

— Мама, а Остап Бульба жив остался! Совсем у смерти был, но Тарас спас его!

Анна Андреевна лукаво улыбнулась:

— Ну и слава богу! Только помнится мне, что не остался он в живых… Читала я эту книгу.

— Остался! Ты забыла!

Мать в ласковой печали пригладила его волосы.

По улице мимо окон вели группу арестантов. Звенели кандалы.