Клятва всадника ветра

- Полагаю, вы знаете, почему я здесь, - продолжил он, возвращая свой пристальный взгляд к мэру. - Я бы хотел увидеть свою дочь. Немедленно.

Его тенор был ровным и четким - почти, но не совсем, резким, - а глаза были жесткими.

- Боюсь, это невозможно, барон, - ответила Ялит. Брови Теллиана грозно нахмурились, и он начал резко отвечать. Но Ялит продолжила прежде, чем он смог.

- Законы и обычаи дев войны, к сожалению, ясны в этом вопросе, милорд, - сказала она голосом, который Керита сочла удивительно спокойным. - Лиана подала прошение о статусе девы войны. Поскольку ей всего четырнадцать, она должна будет пройти шестимесячный испытательный срок, прежде чем мы примем ее окончательную, обязательную к исполнению клятву. В течение этого времени члены ее семьи могут общаться с ней письмами или через сторонних посланников, но не лично. Я должна указать вам, что по прибытии она не знала, что от нее потребуется отбыть испытательный срок или что ей не будет разрешено разговаривать с вами во время него. Когда я сообщила ей об этих фактах, она попросила даму Кериту поговорить с вами от ее имени.

Челюсть Теллиана сжалась, когда мэр заговорила. Если раньше и был какой-то вопрос о том, сердит он или нет, то теперь его не было, и его правая рука зловеще сжала рукоять кинжала. Но разъяренный отец или нет, он также был могущественным дворянином, который на горьком опыте научился контролировать как свое выражение лица, так и свой язык. И поэтому он проглотил быстрый, яростный ответ, который вертелся у него на языке, и заставил себя глубоко вдохнуть, прежде чем заговорить еще раз.

- Моя дочь, - сказал он тогда, все еще глядя прямо на Ялит, как будто Кериты даже не было рядом, - молода и, как я слишком хорошо знаю, упряма. Однако она также умна, что бы я ни думал об этой ее нынешней выходке. Она знает, как сильно ее действия причинили боль ее матери и мне. Я не могу поверить, что она не захотела бы поговорить со мной в это время. Я не говорю, что она с нетерпением ждала бы этого или была бы счастлива этому, но она не настолько бессердечна и не настолько не осознает, как сильно мы ее любим, чтобы отказываться видеть меня.

- Я не говорила, что она отказалась, милорд. На самом деле, она была крайне огорчена, когда обнаружила, что для нее будет невозможно поговорить с вами лично. К сожалению, наши законы не дают мне никакой свободы действий. Не из высокомерия или жестокости, а для того, чтобы защитить заявителей от запугивания или манипуляций с целью заставить их изменить свое мнение вопреки их свободному выбору. Но я скажу, если вы мне позволите, что я редко видела заявительницу, которая бы так сильно желала поговорить со своими родителями. Обычно, к тому времени, когда молодая женщина обращается к "девам войны", последнее, чего она хочет, - это связаться с семьей, из которой она сбежала. Лиана чувствует себя совсем не так, и она была бы здесь в этот момент, если бы это было ее решение. Но это не так. И, боюсь, решение также не мое.

Костяшки пальцев Теллиана, сжимавшего кинжал, побелели, а ноздри раздулись. Он на мгновение закрыл глаза, затем снова открыл их.

- Понимаю. - Его тон был очень, очень холодным, но для человека, которому только что сказали, что его любимой дочери не разрешат даже разговаривать с ним, он был удивительно сдержан, подумала Керита. Затем его глаза повернулись к ней, и она узнала бушующую ярость и отчаянную любовь - и потерю - пылающие в них.

- В таком случае, - продолжил он тем же ледяным голосом, - полагаю, я должен услышать то сообщение, которое моей дочери было разрешено оставить мне.

Ялит слегка вздрогнула от боли в его голосе, но не остановилась, и Керита задалась вопросом, сколько бесед, подобных этой, она пережила за эти годы.

- Думаю, вы должны, милорд, - спокойно согласилась мэр. - Вы бы предпочли, чтобы я ушла, чтобы вы могли откровенно поговорить с дамой Керитой, чтобы убедиться в том, что я сказала, и что Лиана пришла к нам добровольно и по собственному желанию?

- Я был бы признателен за уединение при разговоре с дамой Керитой, - сказал Теллиан. - Но нет, - продолжил он, - потому что я ни на мгновение не сомневаюсь, что это была полностью идея Лианы. В чем бы другие ни обвиняли "дев войны", я полностью осознаю, что она пришла к вам и что вы не сделали ничего, чтобы "соблазнить" ее на это. Я не буду притворяться, что я не сержусь - очень сержусь - или что я не глубоко возмущен вашим отказом позволить мне хотя бы поговорить с ней. Но я слишком хорошо знаю свою дочь, чтобы поверить, что кто-то другой мог убедить или принудить ее приехать сюда против ее воли.