Клятва Смерти (СИ)

На удивление Миры, Кон взял её ногу и зачерпнул самые остатки мази на палец и не очень мягкими, но осторожными движениями обмазал её мозоли. Он не видел ног Миры, когда та уходила в ванну, но видел следы крови на полу и все понял. Совесть не позволила ему оставить её без лечения. Ноги ‒ это то, что им в первую очередь нужно в пути. Кон обмазал лишь плечи да грудь, а спина… Пф, вот честно, не помрет от неё.

‒ Ты молодец, Мир, ‒ немного помолчав и перейдя на вторую ножку, сказал Кон, ‒ благодаря твоему последнему толкованию, мы выбрались. Вот только, что дальше? ‒ Он поднял свои серые глаза на спутницу, отпуская её ножку и, выбрасывая пустую баночку в ведро с мусором, сел рядом на её кровать. ‒ Если храм Грот покоится где-то под песками, я не вернусь туда, хоть убей!

Потому что духи точно сказали им идти в пустыню, когда им был задан четкий вопрос! И было до боли обидно, что вместо храма они пришли в какую-то богами забытую деревню. Пусть она и была лучше пустыни, но тут Кон не собирался оставаться надолго!

Тяжело вздохнув, он переместил взгляд на шар оракула и потянул к нему свои руки. Он в нём ничего не видел, даже когда он посылал какие-то образы Мире. Неприятно было это признавать, но Мира была его глазами и компасом. Не будь её, если бы они тогда не встретились, Кон бы так и остался, не зная, куда идти и что делать. Сам же он, не обладая магией, не получив благословения любого бога, дабы стать жрецом, был лишь боевой силой. Да какой в ней толк, если нужно что-то искать?

Кон взглянул на Миру и увидел в её взгляде интерес к собственному шару. Или ей не нравилось, что Кон его трогает? В любом случае шар он вернул на место. Спутнице тоже нужен был отдых, потому отдал ей не в руки, а, напротив, отодвинул подальше. А после и вовсе встал и вернулся на свою кровать.

‒ Ты завтра займись тогда своими штучками, а я поспрашиваю по городу, есть ли тут поблизости храм Грот или её служители.

‒ Хорошо, так и сделаем, ‒ согласилась Мира и закатила шар обратно в сумку, краем глаза замечая знак кинжала в тумане. Но ей могло и показаться, ведь она все ещё думала о Сазгаусе. Выкинув из головы этот образ, она осторожно спустила шар на пол и вытянулась во весь рост на кровати, поворачивая лицо к Кону. ‒ Мы обязательно найдем храм Грот, я буду стараться ещё сильнее.

Ради уборки Мира всё-таки не поднялась. Мягкая постель очень быстро забирала последние силы и уносила в мир сновидений, мышцы расслаблялись, ноги приятно гудели после целого дня ходьбы, а желудок и все тело благодарили за сытный ужин и воду. Даже подниматься, чтобы задуть свечу, не хотелось. Прикрыв глаза, она так и уснула, сохранив образ Кона последним, что видела.

3. Жрец и девушка с рогами

Это была прекрасная ночь в Прибрежном городе. Прекрасный багровый закат так и подбивал на романтическую атмосферу, а у Мары уже давно вынашивался план по привлечению мальчишки-пекаря. И вот, наконец-то, настал тот день, когда она смогла скрыться с красавчиком Буми в дешевой забегаловке.

‒ Ты правда считаешь, что у меня сексуальные рожки? ‒ мурлыкала на ухо Буми Мара, как кошка, еще и хвостом махала из стороны в сторону. Она практически навалилась на парня, который, смотря на фейри похотливым взглядом, не был особо против. Не был он против, как она своей голой ножкой потирается о его бедра. Не был он против и тому, как пальчики полуэльфа полудемона опускаются на его возбужденный орган, и как сама Мара с предвкушением смотрит на пекаря.

‒ Твои рожки красивы, ‒ облизнув пересохшие губы, ответил Буми, опуская лицо к Маре, но та лишь дразняще отодвинулась от него, ‒ но они не сравнятся с твоими прелестями, Мара.

‒ Оу, это ты еще мой язычок не нахваливал.

Её совершенно не смущали люди ‒ многие уже знали, кто такая Мара. Знали, что это будет последний мужчина, которого эта дрянь сегодня охомутает. Но мужчины подходить к ней боялись ‒ боялись попасть в её сети. А женщины боялись её как нечеловека.

И пока Буми будто бы под гипнозом смотрел на Мару, та уже развязала тесёмки на штанах пекарня и вытащила на свет забегаловки возбужденный мужской орган. Намекая на нечто большее, Мара облизнула свои губы и наклонилась к плоти своей жертвы на эту ночь.

Но не суждено было Буми испытать на себе ласки искусительницы.

‒ Ах, ты, чертовка! ‒ раздался крик, и дверь забегаловки резко отворилась, с грохотом чуть не слетела с петель. В стены заведения, где вот-вот должен был произойти грех, ворвался монах в зеленом балахоне. Его длинные светлые волосы были забраны в высокий хвост и совсем не скрывали красного от злости лица. А злиться ему было на что: ‒ Ты думала, что, отправив меня по ложному следу в бордель, сможешь сбежать?! Мара, да я твой похотливый дух за версту чую! А ну отстань от бедного мальчика, он ещё совсем юн и чист. Убери свои грязные… Хватит уже творить это непотребство!