Клятва рода

Сема взревел и обеими руками ухватился за рукоять секиры. Плечи напряглись, по торсу забегали змейки. Сквозь боль, на пределе сил Леопард сделал рывок. Холодный камень нехотя поддался. Зубы сжались до хруста, последнее усилие и орудие взмыло в воздух, покачиваясь в трясущихся руках над головой. По ладоням, кистям и дальше, до самых пят прошла вибрация, солнечное сплетение ощутило приятное тепло.

Камень пошел трещинами, рассыпаясь на куски, опадая на пол крошкой. Через какие-то мгновения вместе с облегчением блондин ощутил вместо камня в руках рифленую рукоять, а по лезвию цельного обоюдоострого топора пробежал небольшой лучик, словно подмигивая новому хозяину.

— Слава Роду! — неожиданно для самого себя выпалил Сема и опустил обновленную секиру. Лезвие уперлось в камень. И едва пораженный блондин чуть надавил сверху, облокачиваясь, неведомая сталь прошла камень, оседая вглубь. — Не похоже на то, что ты вороненая сталь. Может быть, метеоритное железо?

Секира безмолвствовала, согревая руку, словно состояла вовсе не из железа.

— Если ты признала меня в первом же нашем бою, то я дам тебе имя.

За спиной послышался шепот. Сема резко обернулся, невольно сжимая рукоять. Из двух дыр в помещение вошли два здоровых четырехруких существа. Со стороны востока здоровяк затмил собой все солнце, погрузив утреннее помещение в полумрак.

Сема попятился от прочих каменных орудий, выставив секиру перед собой. Двое: рыжий и смуглый, в затемненных шипастых доспехах огромными шагами подошли к разбросанным окаменевшим артефактам. Рыжий подхватил мечи, смуглый — оставшуюся секиру и булаву. Оба завертели головами, как небольшими башнями, по сторонам. Взгляды остановились на Семе. Полуголый, с глазами берсерка, тот стоял, сжав секиру и ожидая атаки. Моргая, глаза периодически показывали желтые зрачки леопарда. Готов в любой момент броситься на превосходящего его в силе противника.

Рыжий повернулся к смуглому, обронив громовым гласом:

— Старший брат будет недоволен.

— Жива рассердиться, — кивнул смуглый, поведя плечом.

Оба двинулись к Семе.

— В-И-Р-А! — закричал во всю мощь легких Леопард и рванул вперед, подпрыгивая и занося секиру для рубящего удара сверху.

Рыжий невероятно ловко для своей комплекции подставил плечо под удар и чуть сдвинулся. Секира по касательной высекла искру на доспехах и остановилась в шипах. От резкого движения отлетела вместе с хозяином.

Сема, прокатившись по полу, поднялся. Глаза налились кровью. Облизнув рану на плече, оскалился и приготовился к новой атаке.

— Брату придется смириться, — не следя за Леопардом, вновь обронил рыжий.

— Оружие признало другого, — кивнул чернявый. — Ничего не поделаешь. Такова воля артефакта.

Оба кивнули, и вспышка ослепила Леопарда. Новый удар с прыжка рассек лишь воздух. Вибрация от удара железом о камни прошлась по всему телу. Откат отключил тотем, оставив с болью один на один. Сема вновь провалился в темноту.

Дерзнувшие переступить разлом в стенах индусы молча обступили тело. От глаз их не скрылось, как рисунок леопарда на коже человека поводил из стороны в сторону хвостом и желтые глаза всмотрелись в каждого, прежде чем потухнуть.

* * *

Хабаровск.

— Пока, Марьяш!

— До скорого!

Подруг поглотил автобус, оставив Машу на остановке среди мерзнувших людей. После седьмой пары из института к остановке вышли последние студенты и преподаватели. Последние огни в окнах аудиторий потухли. Все спешили первыми прорваться в автобусы, троллейбусы и маршрутки, чтобы быстрее оказаться дома, в горячих ваннах да за семейным столом.

Маша вздохнула и спрятала лицо в воротник шубы. Мороз кусал щеки. Но не так невыносим был холод улицы, как мороз внутри. Безжалостный и беспощадный, он накатывал всякий раз, когда она оставалась одна, без подруг.

«Сколько прошло? Четыре месяца? Не обманывай себя. Четыре месяца, две недели и два дня. Ты считаешь каждый день, сколько бы ни заставляла себя буквально жить в институте, приходя к первой паре и уходя поздно вечером. Ты получила все „автоматы“, намозолила глаза всему преподавательскому составу, первой закрыла сессию и записалась на все дополнительные занятия и кружки. Но даже эта колоссальная нагрузка не может убить желание считать каждый день, пока его нет».

Подошел относительно свободный троллейбус. Из открытых дверей повеяло теплом. В конце концов, ехать на одной ноге на ступеньке лучше, чем мерзнуть на остановке на двух. Через остановку кондуктор, вдавливая пассажиров, пробрался за оплатой. Маша подтянула сумочку и обомлела. Среди тетрадок, учебников, и косметички напрочь отсутствовали кошелек и сотовый.

— Билетик берем, — буркнула кондукторша.

— А… эээ… у меня кошелек вытащили, — ошарашенно пропищала Мария.

— Девушка, не морочьте мне голову. Берем билетик или выметаемся.

Маша посмотрела по сторонам. Безмолвный народ без тени сочувствия витал в облаках так же, как она минуту назад. Мысленно все уже дома, греются в ваннах, сидят в теплой домашней одежде у телевизоров или спят на мягких кроватях.

— Правда вытащили!

— Так, выходим! — непреклонно отрезала кондукторша.