Клятва Примара (Дерзкая - 2)

Пока Одер пытался вытянуть из нее объяснения, я осмотрелась и… Боже!

На ноге, там, где мою лодыжку охватывал манжет брюк, была прикреплена взрыв-пластина!.. Я позвала Одера. Он, подбежав, попытался отделить ее, но тщетно. Я вдруг поняла, что меньше чем через минуту меня разорвет на кусочки. Всего-то навсего… И я видела, что Одер тоже это понял… Он обезумел, погнался за ней… Они повалились на пол у самой открытой двери… У Одера был шанс, и я надеялась, что она, спасаясь сама, увлечет его за собой в коридор. Но она прошипела что-то ему, отчего он, отшвырнув ее в сторону, побежал ко мне… Одним рывком разорвав на мне брюки, он принялся ощупывать то место, где электронный протез был вживлен в живую плоть. Нет, Одер, нет, милый, его не отстегнешь, как обычную деревяшку, это чудо божественной медицины… Я молила его, чтобы он спасался, но Одер был настроен отчаянно: только вместе со мной, и, желательно, с ней…

Я видела, что уже поздно… Одер попытался в последний раз достать ее. Она стояла по ту сторону уменьшающегося дверного проема, как чудовищное изваяние… Когда Одер пробовал ее схватить, я вдруг поняла, что он уже не успевает даже отдернуть руку. Дверь задвинулась на свое место. Я увидела, как Одер поворачивается от двери в мою сторону, и из обрубка за плече хлещет кровь… Одер сделал два нетвердых последних шага, и тут сработала первая взрыв-пластина…

Я не сразу поняла, что погибла. Только увидев в следующее же мгновение в пламени и взметнувшемся крошеве свое собственное тело, отброшенное взрывом в угол, я поняла, что жизнь калеки Мариэлы только что закончилась. И это уже мое высвобожденное сознание видит и собственный труп, и Одера, который был еще жив, и тщетно пытался подняться на ноги…

Второй взрыв не оставил от моего трупа ни одного кусочка… А вместо тела Одера на полу у двери пламя поглотило бесформенный кусок мяса… Что ж, Катя Орешина отняла у Примара шанс воскресить нас с Одером еще раз…

Возникшая вслед за кошмаром сновидений головная боль показалась мне чем-то нелепым, я не могла понять, как у меня, бестелесной души, еще может что-то болеть… Потребовалось время, чтобы осознать, что я все-таки жива. Я чувствовала, что мне жарко, в голове гудели какофония и звон, я пошевелила языком, и ощутила противную горечь во рту… Да, теперь я не смогу даже подпустить к себе Катю, которая умудрилась навести меня на такой сон… Даже сейчас, уже придя в себя, я видела перед собой ее глаза, выражающие плохо скрытое торжество, ее тонкие красивые губы, ее бледное выразительное лицо, такое каменное, когда ей того хотелось, и такое откровенное и искреннее, когда ей это было нужно. Теперь-то я знала, на что способна эта женщина-дьявол…

— Одер! — позвала я и кто-то швырнул мне на лицо какую-то влажную тряпку. От удивления я забыла обидеться. Чем это я провинилась, что Одер позволяет себе такое? Он ведь знает, что самой мне даже лица толком не вытереть…

Я потянулась к тряпке, но рука на удивление четко и быстро послушалась меня. Я открыла глаза и уставилась на собственную руку…

Черт возьми меня совсем! Вот это сон! Вот это да… Я села на застеленной спальной полке и вытерла лицо тем, что оказалось намокшим носовым платком.

С кресла, стоящего метрах в трех от кровати, на меня задумчиво и недобро смотрел иерарх Бертан.

— Очухалась? — бросил он, сцепил вместе пальцы обеих рук и закинул их за голову. — Ты так кричала в забытьи, что я боялся, тебя услышат из коридора. Тебя повсюду ищет моя мать. Но не думаю, что они будут проверять обычные казармы.

— Даррина уже знает, что произошло?

— Еще бы ей не знать, когда все сканеры Иерархии в секунду лишились почти всех своих возможностей… Да я сам теперь плаваю в биоэфире, как младенец…

Он говорил немного презрительно, словно ничего особенного не случилось, но снежной порошей рассыпались в разные стороны от него волны злобного торжества, которые возникали пульсирующими полосами холода… Едва я поняла это, как для меня стало очевидно: нет больше преград! Я не завишу больше от упрямства Бертана и гнева его матери. Я теперь смогу связаться с Юрой сама. Я теперь смогу разобраться с каждым, спасти и погубить всякого, кого захочу… Что и требовалось.

— Чему ты радуешься? — удивился Бертан.

— А ты, иерарх? Твоя мать потеряла львиную долю силы, а ты радуешься, ты торжествуешь, как маленький злой мальчик, оторвавший крылья бабочке…

— Откуда ты знаешь? — проворчал Бертан. — Если даже я и радуюсь, я радуюсь не чужой смерти. Ты же, ради того, чтобы лишить мою мать силы, взорвала не только электронный ящик, а еще и двоих несчастных…

Я встала, размяла ноги, и радость от того, что я жива, цела, здорова и снова сильна, поневоле вызвала у меня улыбку. Бертан тоже вскочил и подошел поближе:

— По поводу чего счастье? — не отставал он. Я почувствовала, что любопытство его усиливается.