Клятва Примара (Дерзкая - 2)

Я видела, с каким нетерпением и трепетом Валерий приводил чудесный остров в место, идеальное для жизни. И больше всего на свете я боялась, что мне не по силам окажется принять этот подарок. За годы я уже составила о себе определенное мнение, мой собственный имидж в моих глазах никак не вязался ни с красочным островом, ни с теплым морем, ни с песчаным пляжем. Я не могла представить себя лежащей на песке под солнцем, не могла поверить, что я смогу надеть на себя те яркие одежды, которые Валерка притащил из какого-то, видимо, абсолютно счастливого и безмятежного мира. Я не верила, что все это для меня.

Не верила. До того самого дня, когда Валера сказал, что мы можем переселиться из Первого мира на наш остров.

А когда Валера позвал меня и показал просторную лимонную комнату, я была в состоянии, близком к умопомешательству. "Я знаю, насколько это все для тебя дико," - сказал тогда Валерий. - "Ничего не говори, если боишься меня обидеть. Ради меня ты проведешь здесь неделю. А после я ради тебя пойду вместе с тобой туда, куда скажешь."

И я тогда промолчала. Ради Валеры я готова была прожить неделю где угодно. Но самое интересное наступило потом, когда потянулись первые дни нашей жизни на острове. Мне нравилось все. Нравились тихие прохладные ночи, нравились невыносимое пекло на солнце и теплая вода мелководья бухты. Нравилась нарочитая скудность быта, делающая нашу жизнь дикой, но красиво дикой.

И вот совсем незаметно прошли два месяца. Я уже жила не прошлым, а только настоящим, только тем, что было на этом острове. Я даже ни разу никуда с него не уходила. Валера почти каждый день часами пропадал где-то, и я видела, что он уходит и возвращается с удовольствием. Мы увлеченно играли в неторопливую игру - тихую жизнь на восхитительном острове. И обоим эта игра нравилась. Что ж, в конце концов, почему бы не попробовать и этого? Тем более, что я понимала, что все это может кончится резко и внезапно, и как раз тогда, когда мне это будет совершенно не нужно. Я прекрасно представляла себе, что может меня сорвать с острова. Я ждала этого с ужасом и твердой уверенностью в неотвратимости дурных перемен. Предчувствия не переставали жить во мне, я вставала с ними утром и засыпала вечером. И только ночи стараниями Валерия были великолепны. Он не жалел себя и сидел рядом со мной, спящей, заслоняя меня от моих же собственных ночных кошмаров. Я понимала теперь, он тоже был уверен в недолговечности и хрупкости нашего счастья, и хотел его продлить хотя бы настолько, насколько это было в его власти.

На острове мы почти сразу же стали близки. Это было естественным и закономерным. Вихрь счастья вырвался, наконец, из плена, в котором мы оба долго держали его. И мне постоянно приходила на ум мысль, удивлявшая и веселившая меня невероятно. Парадоксально, но оказалось, что Кате Орешиной, до сих пор не знавшей близости с мужчинами, есть с чем и с кем сравнивать. Воспоминания о чужих ощущениях, приятных у Мариэлы и тошнотворных у Рэсты, меркли в сравнении с тем, что дарил мне Валерка.

Я не могла сейчас представить для себя ничего иного. И не было никого другого во всей спирали миров, кто был бы мне так же дорог и близок, как Валера. Наверное, когда-то давно души были сильными и бесполыми. А потом создатель разделил каждую на две несчастные, слабые, мечущиеся половинки. И теперь, даже воссоединившись из осколков, каждая душа - всего лишь половинка той, первоначальной. Женщина может любить, тянуться к любому мужчине, встретившемуся на ее пути, и при этом может даже считать себя вполне счастливой. Но есть только один, рядом с которым смысл и бессмыслица, грех и добродетель, ненависть и любовь меняются местами вопреки всяческим человеческим догмам. И ты живешь с человеком, и готова отдать себя на растерзание всем богам и дьяволам ради того, чтобы никто не мог поставить между вами преграду. Не потому, что этот мужчина - ангел, сошедший с небес на землю. Наоборот, тебя нисколько не волнует, что он, в принципе, злодей, и руки его обильно омыты кровью. Так же как и его не бросает в дрожь от того, что ты, милая, тоже, в сущности, никчемная, подлая душа, позволяющая себе презреть любую из человеческих незыблемых заповедей. Вы просто вместе, и по другому не можете.

Самым страшным становилась для меня мысль о возможной разлуке с Валеркой. Ничто не предвещало ее. Даже вспыхивающие, в основном, по моей вине ссоры не имели никакого значения, потому что любая боль излечивалась легким прикосновением руки к плечу или свежим вихрем повинного сострадания. Чем яснее я чувствовала, насколько мы приросли друг к другу, тем прозрачнее становилась мысль: в разлуке друг с другом мы не выживем.