Я криво улыбаюсь.
– Мне несколько сложно в это поверить, учитывая недавнюю историю.
– Неужели? – Он бросает на меня взгляд из-под нахмуренных бровей. – А вот я бы ни за что не поверил, что ты можешь вот так обмануть меня. Вероятно, нам обоим пора переосмыслить свои представления друг о друге.
Я не отвечаю. Да и зачем? Я лишь смотрю на него, медленно прищуривая глаза. Позволяю ему осознать, насколько глупо то, что он только что сказал. Сопоставил мой обман – на который я была вынуждена пойти из-за действия внешних сил, над коими я была не властна, – со своей кровожадной яростью. Это разные вещи. Мы разные.
Он удерживает мой взгляд на протяжении трех молчаливых вдохов. Затем его глаза открываются шире, а суровая линия лба смягчается. Новая волна чувств вырывается из него, на этот раз настолько сильная, что он вскакивает на ноги. Его стул проезжает несколько дюймов по полу, а сам он нависает надо мной. Такой высокий, такой могучий. Такой красивый.
– Покуда ты гостья в Мифанаре, – холодно говорит он, – ты будешь под моей защитой. Ты можешь ни во что не ставить мои слова, но я и правда намерен сделать так, чтобы тебе было спокойно.
Мне хочется сказать ему, что я буду держать в голове его намерения в следующий раз, как меня поволокут на эшафот. Но вместо этого я опускаю веки, медленно моргая в знак того, что поняла. Когда я снова поднимаю на него взгляд, то говорю лишь:
– Значит, вот кто я? Твоя гостья?
– Уж определенно ты мне не жена.
Из всего, что он сказал мне, эти слова ранят больнее всего. Кажется, вся комната покачнулась. В голову ударяет тошнота, и желудок подскакивает. Но я не подам вида. Не подам. Я поднимаю подбородок, делаю решительный вдох.
– В глазах моего народа – жена. По воле богов и законам Гаварии я – твоя жена, а посему заслуживаю всех прав, положенных жене.
В моих словах есть сила, потому что они истинны. Я вижу, как они попадают в цель, вижу, как бесится мой предполагаемый муж. Однако же он не хочет уступать ни дюйма. Лишь секунду назад я чувствовала стыд, теперь же я ощущаю столь же мощное негодование, граничащее со злостью, что набухает за его защитными стенами.
– Мифанар не признает законов, по которым один человек прикрывается личностью другого, – рычит он. – А посему я не принимаю тебя взамен твой сестры.
Моей сестры.
Моей Ильсевель.
Мертвой.
Мой подбородок дрожит. Я пытаюсь это остановить, пытаюсь подавить всхлип, поднимающийся вверх по горлу. Но не могу. Как не могу я и удержать дрожащий вдох, а также внезапно заколовшие глаза слезы. Пусть я и моргаю часто-часто, одна слеза все равно сбегает меж ресниц и по щеке.
Фор делает резкий вдох. Один жуткий миг я чувствую, как его стены трескаются. Но это последнее, что мне сейчас нужно: чтобы он опустил свои стены, потянулся ко мне, попытался меня успокоить.
– Фэрейн, – начинает он.
Я одергиваю его.
– Уходи. Прошу.
Он медлит. Затем, раздраженно выдохнув, он приходит в движение, идет к двери. Однако в тот самый момент, когда он распахивает дверь и делает шаг прочь, я тихо шепчу:
– Подожди.
Он останавливается. Оглядывается.
– Меня вернут в камеру?
Он молчит. Смотреть на него невыносимо. Я буравлю взглядом свои скрещенные руки, кровавое пятно на скомканном вороте моего платья. В ожидании. В напряжении.
– До дальнейших распоряжений, – наконец говорит он, – ты останешься в покоях королевы. Я приставлю к тебе персонального стражника для безопасности.
– Значит, я твоя пленница?
– Как я уже говорил, ты – моя гостья.
– И как долго мне быть твоей гостьей?
– Это пока неизвестно.
– Значит, я гостья, которой нельзя приходить и уходить, когда ей того захочется?
– Да.
Я киваю.
– Хорошо, славный король. Думаю, мы поняли друг друга.
Он ждет. Может, надеется, что я скажу что-то еще, произнесу какое-то примирительное слово, чтобы сделать напряжение между нами не таким ужасным. Я не могу отрицать желания поднять взгляд, посмотреть ему в глаза. Умолять его не уходить. Вскочить с этой постели, броситься в его объятия и проверить, сумею ли я вновь пробудить ту искру страсти, что мы ощутили в прошлый раз, когда были одни в этой комнате.
Но те украденные мгновения предназначались Ильсевель. Не мне. Я была воровкой в ночи, похитившей у него то, что мне не принадлежало. Нечто священное. Нечто, над чем я надругалась.
Так что мы просто смотрим друг на друга. И наконец Фор отворачивается. Его длинные серебристые волосы соскальзывают с плеча, колышутся за спиной, когда он идет к двери. В один миг я вижу его силуэт в проеме. В следующий его уже нет. Дверь за ним плотно закрывается. Гулкий удар эхом отдается в каменных стенах.
Я откидываюсь на подушки, вмиг ослабевшая и дрожащая. Ярость, страх, стыд и печаль по очереди охватывают меня. Но по крайней мере эти чувства – мои, а не чьи-либо еще. Моя рука вновь поднимается к шее и касается той ужасной резинистой субстанции, которой покрыли мою рану.