Клятва киммерийца

Конан без страха вошел и встал перед ней спокойно и прямо, легко выдерживая острый, пристальный птичий взгляд. При виде варвара То-Ла встрепенулась, и сердце сильнее забилось в груди. Ей показалось, что сам молодой Леард стоит перед нею в прежней, былой своей синеглазый, черноволосый, с чеканным суровым лицом и высокими скулами, живое воплощение мужества. Правительнице не требовалось испытывать этого мужчину — она узнала того, которого ждала так долго, что уже почти отчаялась когда-либо отыскать.

О, эти руки выдержат ее… Он не прятал глаз, не склонял головы перед нею. Этот гигант с черной спутанной гривой волос должен стать ее повелителем! Откровенно любуясь киммерийцем и даже не замечая стоящего рядом с ним Ллеу, То-Ла не обратила внимания и на то, как тревожно завозились у подножия трона две ее дочери, Ро-А и Ки-Ай, успевшие прежде нее обрести надежду, что именно в них сбудется древнее поверье.

По птицелюди пока не смели обратиться к своей госпоже; право решения оставалось за нею. То-Ла взмахнула крыльями и, взлетев со спинки трона, описала широкий круг над головой Конана. Тот по-прежнему спокойно наблюдал за нею. Правительница-орел ждала, как поступит приглянувшийся ей мужчина: что, если он сам все поймет и просто протянет к ней правую руку, чтобы она могла сесть на нее и успокоиться… еще не менее чем на двести лет? Ибо сама То-Ла не могла умереть, хотя убить ее было возможно. Правительница не просто кружила — ее движения в самом деле напоминали танец, к которому она приглашала своего избранника.

Варвар понял ее.

Однако не сдвинулся с места.

— Послушай, То-Ла, — заговорил он вместо этого. — Я знаю, что тебе нужно. И вижу, что пришелся тебе по нраву. Но это невозможно. Разве за двести лет ты не поняла, что богам неугоден союз птиц и людей? Посмотри на них, — он указал правительнице-орлу на ее детей. — Они безобразны, в них не осталось ни твоего величия и красоты, ни мужества твоего супруга. Неужели ты желаешь повторить весь этот ужас сначала?.. Я — нет. Зачем мне жить двести лет — и потом стать таким же, как он, твой былой возлюбленный? Лучше я умру молодым и в бою. Зачем мне любить птицу и плодить чудовищ? Я — человек, и сердце мое принадлежит тому миру, где я родился. Я не смогу быть с тобой.

Прекрасные карие глаза То-Ла блеснули гневом, а клекот сделался угрожающим. Впрочем, ее избранник и не мог не быть дерзким. Что ж… она обернулась к птицелюдям и что-то сказала им — увы, говорить по-человечески ей самой дано не было, хотя Леард понимал ее и без слов.

Но прежде, чем те успели перевести ее слова, вмешался Ллеу.

— Я понимаю тебя, правительница-орел. Ты хочешь вызвать моего друга на поединок, чтобы он доказал свое право на дерзость.

Впервые за все время То-Ла взглянула на юношу, причем — в крайнем изумлении.

Сам по себе Ллеу ее нисколько не привлекал. По сравнению с варваром он, в самом деле, выглядел несколько бледновато. Но этому стройному юноше не требовалась человеческая речь, чтобы ее понимать, и… он смотрел на нее с восхищением и сочувствием! Заметив интерес матери, Ро-А не выдержала, забила крыльями в воздухе, начала нервно переступать по ковру и едва заставила себя успокоиться под ледяным взглядом правительницы.

— Так ты хочешь сразиться со мной, То-Ла? — Конан был вполне готов принять вызов.

Да, она хотела!.. Когда-то биться с Леардом ей не потребовалось. Он был более сговорчив, честолюбивый младший сын аргосского короля, готовый ради власти всю жизнь прожить хоть со змеей, не только что с птицей.

Этот был похож на него… но только внешне. Он сам был слишком свободолюбив и стремился к собственным небесам. То-Ла снова издала гортанный клекот.

— Она спрашивает, знаешь ли ты, что будет, если ты проиграешь поединок, — пояснил Ллеу. — Тогда меня благополучно отдадут вот этим… девочкам, — он незаметно подмигнул Ро-А, тут же начавшей прихорашиваться, поправляя клювом встопорщенные перья, — а ты должен будешь навсегда остаться с нею…

— А если я одержу победу — пусть поклянется отпустить на только нас, но и всех, кого удерживают здесь силой, — спокойно кивнув, сказал киммериец. — И пусть они с этих пор перестанут окотиться на людей!

Правительница-орел выразила свое согласие, велев подданным расступиться, дабы освободить ей и Конану место для битвы. Но… она сказала еще не все и вынуждено была добавить несколько слов.

— То-Ла говорит, что она сможет использовать лишь то, чем наделена от рождения. У нее нет оружия. Значит, у тебя тоже не должно его быть, — перевел Ллеу слова госпожи птицелюдей.

Варвар протянул ему меч, нимало не смущаясь и этим условием. Едва только он сделал это, правительница-орел бросилась на него, стремясь полоснуть твердыми и острыми, как заточенная сталь, когтями.