Клятва и меч

– Не буду спорить, я приложил к этому документу руку, – скромно заметил епископ. – Я постарался, чтобы соглашение получилось разумным, каждая его фраза…

Король поднял руку, словно бы прицеливаясь к своим жидким усам, – в минуты сильнейшего волнения он дергал себя за ус. Неожиданно для всех он ударил брата по лицу.

Горечь поражения кипела в нем. Повернувшись к врагам, он кивнул. Да, я согласен на все это… Да, да…

Оттолкнув плечом епископа, на разбитых губах которого выступила кровь, он пошел прочь от реки. Закованные в железо бароны расступились, давая ему пройти. Они растерянно молчали, не зная, приветствовать ли его радостными криками или же разорвать в клочья.

Так закончилась эта первая и самая длительная в истории Англии гражданская война. В будущем эту страну будут сотрясать не менее кровавые бунты дворян против их королей, но лишь тогда, в XII веке, поводом для этой войны стала трижды данная клятва. Многие воины, участвовавшие в этих кровавых событиях, запятнали свое имя переходом на сторону врага, стали перебежчиками. И все же это была первая и последняя война, источником которой было не только бесчестье, но и честь.

Уоллингфордское соглашение было ратифицировано в Винчестере 6 ноября 1153 года.

Неделю спустя лорд Бриан Фитц получил письмо от императрицы Матильды. Оно гласило:

«Мой дорогой Седой. Я слышала о вашем ранении и о том, как, даже находясь в постели, вы сумели объединить моих сторонников. Мой сын описал в самых ярких красках ваше участие в событиях, которые столь счастливо для всех нас закончились. Надеюсь, вы не разлюбили меня, дорогой Седой, и забыли нашу нелепую размолвку. Я хочу предложить вам и вашей очаровательной жене уехать из дождливой, несчастной Англии и поселиться в Анжу. Я купила для вас замок и большой участок земли с несколькими доходными поселениями. Вы будете счастливы там, уверена в этом, и мы сможем часто встречаться. Будет справедливо, если усилия такого благородного человека, как вы, получат достойную награду.

Если ваши друзья в Англии неодобрительно отнесутся к вашему отъезду на материк, скажите им, что это было предложение матери будущего короля. Вы сможете достойно служить ему и в Анжу. Дорогой мой Седой, мне нечего больше сказать вам. Буду ждать вашего ответа».

Бриан показал письмо супруге, затем Моркару и Эдвиге, Эрнарду и Эдит, а потом вывесил на внутренних воротах замка, чтобы каждый мог прочитать его сам. Это был жест тщеславия, но лорд Уоллингфорд позволил себе подобную нескромность. После этого он сел за стол и написал короткий ответ:

«Мы благодарны вам за приглашение, императрица, но, к сожалению, ваше письмо опоздало на двадцать лет. Надеюсь, мое послание найдет вас быстрее».

Бриан подошел к скульптурной композиции, подаренной когда-то Вараном, и долго смотрел на нее, как бы советуясь с тенью погибшего воина и друга. Затем, взглянув в серебряное зеркало, он тихо произнес:

– Констебль одобрил бы мой ответ. А вы, мой лорд Алан? Вы согласны со мной?..

Казалось, в зеркале на мгновение появилась чья-то тень и коротко кивнула. И Варан, и Алан Железная Перчатка были согласны с Брианом так же, как его жена Элиза.

Тогда Бриан с улыбкой направился снова к столу, чтобы разогреть на огне немного сургуча и запечатать письмо.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В декабре граф Ранульф Честерский был приглашен на обед к одному из соседей, малозначительному барону по имени Уильям Перевел. Во время обильного пиршества вино лилось рекой, что никогда не было лишним для Ранульфа. Сам же хозяин дома отказался от вина, сославшись на простуженное горло.

Верный себе, Ранульф бодро ответил, что в этом случае ему придется пить за двоих, и сдержал слово. Он покинул стол последним и, пошатываясь, стал подниматься по лестнице в свою гостевую комнату. В этот момент его окликнули и сообщили, что с одним из рыцарей их отряда происходит что-то неладное.

Ранульф, громко ругаясь, поспешил в одну из гостевых комнат и застал там своего вассала, корчившегося на полу от страшной боли в животе. Заподозрив неладное, граф Честерский потребовал у слуг, чтобы они немедленно принесли остатки еды. Пока те бегали взад-вперед за тарелками, за первым отравившимся рыцарем последовал второй, третий… Вскоре все они катались по полу, колотя руками по половицам, и стонали сквозь плотно сжатые зубы. Первый рыцарь после мучительной агонии умер.

Ранульф вынул меч из ножен и заорал, глядя налитыми кровью глазами на хозяина дома:

– Яд был в вине, Перевел! Ты, конечно, станешь все отрицать, мерзавец, но для меня все ясно как день!

– Я вовсе не отказываюсь, – спокойно ответил Перевел. – Вы совершенно правы, Ранульф, вы все отравлены. Вскоре и вы, мой друг, последуете за другими. Но вы сильны как бык, и потому яд пока еще не свалил вас с ног. Ничего, я подожду. Вы чувствуете острую боль в животе, не так ли?

– Нет! Но ты, предатель, скоро ее почувствуешь. Значит, у тебя болит горло? Сейчас перестанет. Молись перед смертью, дьявол… – Ранульф попытался поднять меч, но пошатнулся и упал ничком на стол.