Клятва

— Или, может, просто пожалел после того, как меня чуть не повесили. — Брук замерла, и я решила, что шутить на эту тему еще рано. Моя шутка ей не понравилась.

— Лучше я пойду домой, — проговорила я, решив сменить тему. — Папа на меня очень сердит.

Но Бруклин не сдавалась.

— Сейчас еще рано, а на ночь ты можешь остаться у меня. Он не узнает, что ты пойдешь в клуб. Кроме того, у него будет возможность немного остыть. — Она взглянула на меня так, как смотрела своими огромными глазами на десятки разных мужчин. — Сходим ненадолго, а если тебе не понравится, уйдем.

Я оставила свою работу и положила руки на бедра, провоцируя ее посмотреть мне в глаза и попытаться соврать еще раз.

— Нет, не уйдем.

— Клянусь, уйдем.

Я поджала губы и, чувствуя, что начинаю сдаваться, спросила:

— А как быть с Ароном? Он пойдет?

Ответ был известен заранее. Бруклин никогда не предлагала Арону развлекаться вместе с нами.

Она закатила глаза, словно мой вопрос был бессмыслицей.

— Чарли, ты же знаешь — в клубах не ждут парней. Кроме того, Крошка будет постоянно дергаться и опекать тебя.

Пока мы убирались перед закрытием, дверь, ведущая из кухни в зал, распахнулась. Вошел мой отец, и я поймала на себе его твердый, пристальный взгляд. Он пригвоздил меня к земле, вновь напомнив о совершенной ошибке.

Когда он скрылся в недрах кухни, я посмотрела на Бруклин.

— Ладно, — пробормотала я, решив, что она, быть может, права и отцу надо дать время успокоиться. — Я пойду.

Глава третья

Бруклин наверняка понимала, что у меня были сомнения, и очень большие.

Я осмотрелась. Что-то здесь казалось неправильным. Большинство клубов находилось на окраинах и при этом пряталось в индустриальных районах, но это место было темнее и грязнее, чем любое, где мы бывали прежде.

С улиц позади до нас донеслось слабое потрескивание громкоговорителя. Сообщение было настолько приглушенным и невнятным, что если бы я не помнила его наизусть, то не сумела бы разобрать слова: «ВСЕГДА НОСИТЕ С СОБОЙ ПАСПОРТ».

Казалось, даже королева махнула рукой на эту часть города.

— Серьезно, Чарли, перестань волноваться. Мы в нужном месте.

Кирпичные здания были покрыты слоями выцветшего граффити. На земле среди гниющего мусора валялись окурки. К отвратительной вони разлагающихся продуктов добавился запах человеческих отходов, и я едва сдерживала подступающую тошноту.

Как ни странно, здесь не было новых бездомных из класса слуг, которые заполонили весь город и спали теперь на улицах и тротуарах, укрывались в подъездах и аллеях, рылись в мусорных баках в поисках остатков еды и клянчили мелочь.

Пока мы шли, я слышала — и чувствовала — далекие ритмы музыки, которые пытались вырваться на свободу, доносясь из расположенного перед нами склада.

Бруклин остановилась, указав на пятно красной краски, видневшееся ближе к концу улочки.

— Я же тебе говорила! Вот он.

Ошибиться было трудно: это оказалась единственная недавно выкрашенная дверь. Возможно, впервые за многие годы. Или даже за десятилетия.

Бруклин вырвалась вперед и взбежала по двум ступенькам на каблуках, казавшихся чересчур высокими; эти туфли когда-то принадлежали ее матери. Я взглянула на свои простые сандалии, коричневые кожаные ремешки которых оплетали мои голые лодыжки.

Она постучала в закрытую железную дверь, выкрашенную в алый цвет. Звук тут же поглотили доносящиеся изнутри ритмичные басы.

Она постучала вновь, на этот раз изо всех сил колотя по двери кулаком.

Ничего.

Я отодвинула ее в сторону.

— По-моему, надо просто войти. — Я ухватилась за железную ручку и потянула на себя. Когда дверь открылась, музыка пронзила меня до самых костей, соблазняя ритмами.

Бруклин запрыгала на месте, хлопая в ладоши, а потом в мгновение ока влетела внутрь.

Я поспешила следом, не собираясь оставаться на улице в одиночестве.

У входа нас остановил огромный мужчина, подняв руку, которая в обхвате казалась не меньше моего тела, и взял у Брук паспорт. Его молчание должно было нас запугать, однако это был не бандит, несмотря на все свои мускулы и сердитый взгляд, а обыкновенный вышибала, каких мы встречали в любом клубе, куда нас заносило.

А потом он перевел взгляд с паспорта на Брук, и меня передернуло. Я ненавидела этот момент.

Он знал, что мы несовершеннолетние, а мы знали, что он это знает и если он нас пустит, то только в качестве одолжения. Конечно, мы пройдем, но прежде он кое-что за это возьмет.

Он рассматривал Брук, пожирая ее глазами, оценивая с головы до пят.

Бруклин не возражала. Она улыбалась, изо всех сил стараясь выглядеть соблазнительной, и мне пришлось признать, что это у нее получалось. И получалось весьма убедительно. Ничего странного, что она привлекала внимание военных по всему городу.

Во мне все переворачивалось, когда он критически оценивал ее, полуприкрыв глаза. Взгляд останавливался на обнаженных местах ее тела — на шее, плечах, руках.