Клянусь, что исполню...

Когда Мари-Луиза привезла Лайзу домой, Энни крепко спала в неразобранной постели. Эдвард, который заботливо укрыл ее пледом, попросил няню ее не беспокоить. Он сказал, что она очень устала. Мари-Луиза давно знала, что миссис Томас принимает слишком много транквилизаторов, но родители внушили Мари мысль, что, пока детям ничто не угрожает, ей нечего лезть в чужие дела. Что ж, возможно, они правы. Мари-Луиза не догадывалась, что Энни так крепко спит потому, что она приняла пятнадцать миллиграммов валиума. Доза вполне достаточная, чтобы свалить нормального человека с ног на весь день. Кроме того, Энни уже проглотила десять миллиграммов с утра, не говоря уж о принятых вчера на ночь.

Рано утром в понедельник Эдвард вез Энни в Лондон. Она сказала, что ей нужно кое-что купить. Она проснулась с тяжелой головой, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ей пришлось долго простоять под ледяным душем, чтобы хоть немного прийти в себя. Больше всего на свете ей снова хотелось заползти в постель и заснуть навсегда, но она обязательно должна была выбраться в Лондон. Запас таблеток опять подходил к концу.

– Позволь, я приглашу тебя на ленч, – предложил Эдвард, остановив машину, чтобы высадить ее у универмага «Харви Николс». – Ведь мы не увидимся до пятницы.

– О, Эдвард, я была бы страшно рада, – солгала Энни. Чтобы выиграть время и придумать подходящий предлог для отказа, она озабоченно перекладывала из руки в руку зонт, сумочку, хозяйственную сумку со свитером, который, как она сказала Эдварду, ей было необходимо поменять на другой. – Но у меня такая куча дел. – Ничего более убедительного ей так и не пришло в голову. – Давай я позвоню тебе попозже.

– Утром у меня назначены встречи. – Он услышал гудки, посмотрел в зеркало заднего вида. – Дорогая, мы задерживаем транспорт, надо ехать. – Когда она вылезла из машины, он послал ей воздушный поцелуй.

– Я тебя люблю, – сказала Энни.

Эдвард улыбнулся, машина тронулась по Слоун-стрит, а Энни спросила себя: почему она сейчас произнесла эти слова? Детям она всегда говорила их перед сном и даже отправляя их куда-нибудь на час или два, но Эдварду – только когда они занимались любовью или в серьезных интимных разговорах. А когда это было в последний раз?

Энни заставила себя войти в универмаг, где ее со всех сторон толкали высокие, стройные, уверенные в себе молодые женщины. Она знала, что уж свитер-то поменять она должна во что бы то ни стало. Не хватало еще объяснять потом Эдварду, почему она этого не сделала.

До Пиккадилли-Серкус она добралась к полудню. Она заняла свое обычное место перед аптекой, начала разыгрывать привычную пантомиму, по ее представлениям позволявшую ей сохранить хоть отчасти респектабельный вид: нетерпеливо переступала с ноги на ногу, рылась в сумочке, недовольно смотрела на часы, изображая, что человек, которого она ждет, опаздывает.

Наконец к ней подошла молодая женщина, с которой Энни уже дважды имела дело. Как бы это ни было нелепо и лицемерно, но в первый раз она почувствовала к торговке глубочайшее отвращение. Теперь от этого чувства не осталось и следа. Женщина точно знала, что нужно Энни, а Энни точно знала, сколько это стоит.

Они уже зашли в переулок, и Энни открывала сумочку, чтобы достать деньги, когда девушка подняла глаза и изменилась в лице.

– Только попробуйте меня заложить, леди, – тихо, но свирепо проговорила она, – и вам конец.

Потом она полетела как ветер, проскочила мимо двоих мужчин, стоявших на углу, и исчезла. А Энни осталась стоять на месте, не понимая, что происходит и что надо делать. А потом она увидела, как один из мужчин бросился вслед за девушкой, а второй направился к ней.

– Извините, мадам, – сказал он, и тогда она поняла, что это полицейский.

Энни смотрела, как он сует руку в карман, зная, что он достанет оттуда полицейское удостоверение. Она ничего не могла сделать, кроме как смотреть на его руку, на открывающийся бумажник, на полицейский значок и фотографию. Полицейский заговорил с ней, и вскоре вернулся второй – без девушки. Ее попросили пройти с ними в участок и ответить на несколько вопросов, и даже угроза торговки наркотиками вылетела у нее из головы. Осталась только одна мысль, снова и снова прокручивавшаяся в вялом, затуманенном сознании.

Эдвард. Эдвард, который все еще ее любит, узнает правду. Бедный доверчивый Эдвард.