Клещ

Вадька загнал машину в глубь двора, в темноте поднялись на второй этаж, он держал ее за локоть, шепотом говорил, где нужно пригнуть голову, чтобы не удариться о косяк, но когда, пропуская ее вперед, входил в двери, послышался нарочито громкий голос соседки: «Опять девицу приволок!» – Вадька испугался: вдруг Людмила услышит, и поскорее протолкнул ее вовнутрь.

Людмила осмотрела комнату, задержала взгляд на отцовском портрете, села на край дивана.

– Ну вот, – заключил Вадька. – А так бы вас могли на улице и хулиганы остановить или грабители.

– Я не боюсь ни хулиганов, ни грабителей.

– Ого! – изумился Вадька. – Владеете самбо, каратэ, джиу-джитсу?

– Да нет… Просто мне по должности их нельзя бояться,- Людмила смутилась. – Хотя вы правы, я немного владею вольной борьбой.

– Каш-ма-ар! – протянул Вадька. – Это что за должность такая?!

– Я следователь…

Ключ у Вадьки выпал из рук, и чертик на брелке уставился на него злорадными глазами. Кровь толчками ударила в голову, лицо будто распухло.

– Вы один живете? – спросила Людмила. – У вас чудесная комната!

– Один, – буркнул Вадька. – А вы это… надолго к нам?

– В отпуск. Всего на месяц. Первый раз отправилась в путешествие, и видите, как не везет… Впрочем, почему не везет? Везет! Вас вот встретила. Знаете, а у нас дома раньше стояла такая же старая мебель. Комод точь-в-точь такой! И даже будильник…

Людмила говорила так, словно с самой первой минуты знакомства знала, что живет Вадим в комнатушке, с дряхлым комодом, один, со злыми соседями, будто он и не расписывал ей родственников-министров и знакомых-дипломатов и что машина у него уже третья по счету.

– Ну, я пошел? – спросил Вадим, глядя в сторону. – Машину отогнать надо… А вы устраивайтесь, вот диван, одеяло и простыни в шкафу, умывальник там, – он показал за отгородку в углу.

– А вы где ночуете? – участливо поинтересовалась она.

– Там… Где-нибудь, – замялся Вадька. – У друга… Чья машина…

Людмила неловко встала с дивана:

– Хулиганов я не боюсь. А одна в чужой квартире – да. Так что не оставляйте меня одну. Коли взялись быть благородным, то уж оставайтесь им до конца. Верьте, вам это идет.

Вадька постелил себе в углу около умывальника, не раздеваясь лег. Долго слушал, как в полумраке комнаты тихо и ровно дышит Людмила, уж было успокоился, но вспомнил, с какой небрежностью час назад врал ей, и, кажется, первый раз в жизни ощутил стыд, глубокий и жаркий, аж в висках заломило. Хотелось сделаться маленьким и незаметным или вообще тихо уйти, чтобы она проснулась утром – а его нет. Соберется и уйдет. А Ромке потом можно будет трепануться: мол, дама была! Цветочек! Утром еле избавился – хочу у тебя жить и все… И надо сказать это так, между прочим: тогда поверит.

Людмила зашевелилась, и старый диван громыхнул пружинами. Вадька вздрогнул, открыл глаза. Рассветное небо серело за окном. Желтые, неумело наклеенные обои вспучились бесчисленными бугорками и казались обрызганными грязью. Мебельная рухлядь клонилась, горбилась, шаталась и выглядела куда ужаснее, чем раньше. Единственное, на чем задержался взгляд Вадьки,- легкое цветное платье Людмилы, аккуратно висящее на стуле.

Когда совсем рассвело, Людмила тихо оделась и хотела уйти.

– Если хотите, – предложил Вадька, – можете жить здесь. В гостиницу все равно не устроитесь.

– Я вам благодарна за приют, – улыбаясь, сказала Людмила. – Вы добрый человек. Но я лучше буду жить в гостинице.

– Вы, наверное, соседей моих испугались, – засмущался Вадька. – Не обращайте внимания. Они всегда были злые, сколько я помню… Из-за квартиры все. Нас с мамой подселили сюда, я еще маленький был… Вам в гостинице скучно будет. А я бы вас со своей компанией познакомил. Ребята – во!

– Спасибо, Вадим. Я с удовольствием хотела бы познакомиться, если они все такие, как вы. А жить все же пойду в гостиницу.

Вадька вздохнул. Появление Людмилы в его неуютной, всегда неприбранной комнате и радовало и смущало. В квартире много раз были девчонки, всякие: замужние школьные подруги, из компании и просто случайные – с танцев, из кафе, с пляжа.

Последние иногда оставались и ночевать, но того чувства, которое испытывал Вадька сейчас, никогда не было. Наоборот, противно было видеть лица с размазанной краской на жидких ресницах, припухших веках, противен был привкус губной помады во рту, вид брошенного на пол скомканного женского белья.

Вадька снова бросился на поиски места в гостинице. Выезжая со двора, остановился на углу у телефонной будки, пошел звонить Роману. Людмила оставалась в машине.

– Как улов? – спросил Ромка.

Вадька посмотрел на Людмилу. Она сидела настороженно и в то же время спокойно. Солнце било сквозь заднее стекло, и волосы ее светились, как фонарик.

– Замолчи, старик, – сказал Вадим.

– В ГАИ попал?

– Нет.

– Гони машину. Мне на работу надо.

– Слышь, тут такое дело, – начал Вадька, но Роман прервал:

– Через пятнадцать минут жду.

Вадька повесил трубку, хлопнул дверью будки и заметил, как вздрогнула Людмила.

– Вы не беспокойтесь, – сказала она, когда он сел в машину, – я лучше на такси…

– Обойдется, – бросил Вадька и дал газ.