Клерк позорный

– Не нужно, забудь.

Но она не уступала:

– Зачем же тебе терять информацию, если можно ее сохранить?

Коржик опять дернул дискету к себе.

– Не волнуйся, все будет нормально, – продолжала настаивать Лена и еще крепче уцепилась за дискету.

«Вот курва, – подумал Коржик, – сейчас поломает». Но не драться же с ней было. И отпустил. Лена файл открыла.

А на следующий день Толян собрал всех по поводу безопасности и предупредил не делать рабочих записей там, где их не должно быть.

– Тут в одной фирме был случай, – сказал он, почему-то глядя на Коржика, – когда сотрудник вел дневник на рабочем компьютере, а потом жесткие диски изъяла налоговая и по его записям все раскрутила.

«Лена заложила, – понял Коржик. – Прочла, перевела и побежала к Толяну. Ну, не стерва ли?». После собрания Субботин объявил:

– Знакомый банк загибается, распродает ноутбуки. Кому-нибудь надо?

Коржик дал ему деньги на ноутбук и сказал требуемые характеристики. Были и другие заказы. Поехала за ноутбуками и Лена. Оттуда она позвонила Коржику и сообщила, что требуемый ноутбук есть.

– Бери, – сказал он, – и посмотри, чтобы битых пикселей не было.

Когда Коржик включил привезенный ею ноутбук, то сразу увидел в БИОСе, что тактовая частота процессора гораздо ниже той, которую он просил.

– Лена, – сказал он подчеркнуто спокойным тоном, – здесь не тот процессор.

– Да нет – тот! – стала настаивать она.

– Вот же написано, – Коржик показал на экран.

– Они иногда сами не знают, что пишут, – выпалила она.

От такой крестьянской наглости Коржик онемел:

– Кто «они», Лена? БИОС – это не «они». БИОС – это базовая программа загрузки-выгрузки, зашитая в микросхему. Она, среди прочего, определяет тип процессора и его частоту.

– Я проверила – процессор тот, – тупо твердила Лена.

«Тебе бы в башку БИОС поставить, – подумал Коржик, – может, тогда ты стала бы что-нибудь понимать».

16

Коржик, Лариса и Шильдин пили чай на кухне. Лариса и Шильдин продолжали давно начатый разговор, а Коржик только что подошел.

– В Париже мне приходилось ночевать под мостом, – сообщил Шильдин.

– Да? – удивилась Лариса. – А почему?

– Денег не было, жил в машине, а у них это разрешается только под мостами.

Коржик молчал. Шильдин ему не нравился, и он старался с ним не общаться.

По-видимому, это чувство было взаимным, потому что тот тоже Коржика не замечал. За все время они обменялись едва ли десятком слов, не считая приветствий. Шильдин был длиннообразным, носил козлиную бородку и всегда лукаво щурился.

– Машина-то хоть большая была? – сочувственно спросила Лариса. – Ноги мог вытянуть?

– Джип.

– А потом?

– Потом денег совсем не стало и мне пришлось продать костюм.

– Да ну!

– Да. Хороший костюм, между прочим. Стоил две тысячи франков, а я отдал за четыреста. Почти новый, одел только два раза.

– Дешево, – с сожалением сказала Лариса. – Не жалко?

– Нет, – засмеялся Шильдин, – я еды купил.

Но по лицу было видно, что жаба за костюм душит его до сих пор.

– Как же так получилось?

– Работы не было. Как с «Радио „Свобода"» уволили, пошел на стройку. А потом и стройка закончилась.

– А что ты делал на «Свободе»?

– Интервью брал у разных диссидентов. У Солжени-цина взял, когда он был в Париже.

– Его, кстати, вчера по телевизору показывали, – вспомнила Лариса. – Не смотрел?

– Я не смотрю телевизор.

– Почему?

– Я старовер, нам нельзя, – важно ответил Шильдин.

Коржик едва не поперхнулся чаем. Ну, прямо «православный казак Зильберович», как у Войновича! Он себя-то в зеркале видел? Посмотрел бы хоть раз, прежде чем такие байки травить.

Коржик тоже телевизор не смотрел, но совсем по другой причине – он считал, что тот уже давно превратился в средство манипуляции сознанием, а в свое сознание он не хотел допускать никого.

В первый рабочий день ему представили Шильдина как начальника строительного департамента. Весь департамент состоял из него самого, его помощника Володи с бородой до глаз и бригады гастарбайтеров, которая нанималась по мере надобности.

Была у Шильдина и какая-то своя фирмешка по ремонту квартир. Но основной доход он получал от Толяна. Он без конца достраивал и перестраивал его гостиницу в провинции, переделанную из старого садика. Утверждал сметы, закупал отделочные материалы и мебель во Франции, подолгу трепался по телефону фирмы и за ее счет на плохом французском со своим корешем в Марселе, который ему все эти контейнеры и набивал.

Коржик чувствовал в его деятельности большую наебку Толяна, но ничего не мог поделать, проверить цены было невозможно. А Толяну, кажется, было все равно. Он экономил на протухшем «Бейлисе» и тут же тратил несоизмеримо больше на оплату контейнеров «старовера». В этом и были истоки неприязни Коржика к Шильдину – тот уже присосался к Толяну, а Коржик еще нет. Толян отклонял его предложения одно за другим, и ему оставалось только смотреть, как «старовер» набивает закрома, словно суслик в августе на пшеничном поле.