Кленовый лист

Допытывалась и сама прислушивалась к своим словам: не изменяет ли она своей осторожности? Глубокое убеждение, что их дочь Нину Андрей Тихонович отправил к своей матери, почувствовав тревогу на пограничье, начинало входить в ее сознание как непреложный и — куда правду деть — приятный в этой ситуации факт! Поэтому и свое резкое поведение на прощании с мужем теперь больно переживала и искренне осуждала.

— Ой, милая моя! Такое делают, проклятые, что и сама себе порой не веришь.

— Фашисты? — еще раз переспросила, чтобы напомнить женщине именно ту нить в рассказе, которая ее почему-то особенно обеспокоила.

— Они, проклятые. — Кристина промолчала, тяжело вздохнула, будто трудно и самой было возвращаться к тому, что так задело эту удивительно смелую женщину. Мало ли ей хлопот с этими четырьмя несчастными детьми? — Так вот, говорите, фашисты! Действительно, как-то и не назовешь их более благопристойно. Фашисты! Свекровь моя от дома своего отреклась из-за них, проклятых. Ко мне прибилась на днях. А вот вчера одного из ее квартирантов, какого-то вроде испанца, узнала старуха в обгоревшей советской машине. Любочка тоже уверяет, что это было ваше авто.

— Только одного узнала свекровь? — нетерпеливо спросила Мария Иосифовна, будто подгоняла ту рассказ.

— Второй совсем обгорел, на человека не похож.

Мария Иосифовна тяжело вздохнула и почти прошептала:

— А третий и четвертый застреленные лежат в лесу. Видимо, воевали между собой за наше авто.

— Возможно. Словом, тех фашистов было как будто трое, а четвертый с ними, похоже, из наших, перебежчик какой-то. Он знал наш язык и как-то намекнул свекрови...

— О чем, о детях?

— А разве знаешь. Похоже, что уговаривали, успокаивали того нашего. Он и проговорился свекрови о той девушке пограничной.

— О пограничной девчушке?.. — с ужасом спрашивала Мария Иосифовна, вставая. — На что же они склоняли его?

— Говорит старуха, что не поняла. А тот о девчонке проговорился...

— О Боже! — застонала Мария Йосифовна. — Я должна поговорить с ней, с вашей свекровью... У меня же дочь исчезла на пограничье, Кристина! Муж мой — генерал пограничных войск... Я должна идти расспросить, искать! Я ведь мать...

— Но, Мария Иосифовна, успокойтесь. Почему вы думаете, что именно ваша дочь попала к ним? — удивлялась железнодорожница и тоже приподнялась на локте.

Сбиваясь, впопыхах рассказала Мария Иосифовна о своем несчастье с дочерью. Это страшное событие разлучило их, а сейчас рассказ Кристины внес еще и смятение в ее душу. Ведь ее дочь в самом деле могли выкрасть гитлеровские контрразведчики в провокационных целях.

— Как жаль, Кристина, что ваша свекровь не расспросила гитлеровца, о какой девчонке он говорил, — застонала Мария. А может, расспросила, но не успела все рассказать невестке? Уже сквозь тяжелые слезы нервно заговорила, умоляюще хватаясь за женщину. Молодая, ненамного старше, эта женщина, как никто, могла понять горе матери.

— Тот гитлеровец прекрасно говорил по-нашему. А свекровь любит поговорить с каждым встречным. Если б же знать…

Кристина и сама почувствовала, что надо расспросить старуху о том несчастном ребенке.

— Что я должна сейчас сделать, говорите, советуйте» Я же мать… — Мария со стоном встряхнула женщину за плечи.

— Вы же говорите, что эти фашисты убили двух других, а сами сгорели в вашем авто. Там разговоров всяких пошло среди людей.

Мария Иосифовна вскочила на ноги, занервничала.

— Пойду туда, к трупам. Может, найду что-то.

Вслед за Марией побежала и Кристина. Молча обыскали убитых, пересмотрели еще раз вывернутые карманы. Ничего не нашли. Если и было что-то в карманах, то наверняка их товарищи и ограбили.

Светя спичкой как можно осторожнее, чтобы незаметно было с дороги, Мария случайно глянул в лицо покойника.

— Ой матушки! Да это же дорожный мастер... — воскликнула и пошатнулась. Кристина едва успела подхватить ее под руки.

— Что с вами? Успокойтесь.

— Дорожный мастер! Наш дорожный мастер Безрух! — воскликнула Мария и обмякла на руках у Кристины. Женщина положила ее на землю, растерянно оглянулась, помахала платком над лицом. Страдания матери терзали душу Кристине.

К детям женщины вернулись только на рассвете. На трассе уже начинался многоголосый гон автомашин.

Так и не уснула в то утро встревоженная известием мать. Лежала, не смыкая глаз, смотрела сквозь густые ветви деревьев, где медленно таяла ночь, пробивались мощные ростки дня. Забывать начала, как радуются люди утру, чувствуя в том и свое ежедневное рождение после сна. Ее тяжелый сон не уходил…

— Я должна поговорить с вашей свекровью, — твердо решила и сказала об этом Христе, когда та зашевелилась, открывая глаза. — Любу пошлем по дороге разыскивать наших, а сама...

— Я пойду с Любочкой, я здешняя, — охотно одобряла Кристина решение Марии.

— Найду ли я без вас ту женщину? Поверит ли она, расскажет?

— Тогда подождите меня. Найдем с Любой ваших людей, посоветуемся в группе. Конечно, без меня трудно найти, если там сейчас такое... Узловая станция, какие-то стратегические грузы.