Кленовый лист

Внезапный выстрел, раздавшийся, казалось, где-то здесь, словно над ухом, как ветром сдул с ребят сон. Но не схватились, даже не вскрикнул ни один из троих. Только еще плотнее притиснулись к земле.

И снова выстрел, снова и снова... Ребята жались к земле, старались тише дышать. Слышались какие-то отчаянные крики, тяжелый стон.

Затем надсадно взревел мотор и словно из последних сил вздохнул, затих, угомонившись. Машина тронулась, затрещали ветки.

Первым заговорил Боря.

— Ой, что же нам теперь будет? — у него зуб на зуб не попал.

— Да замолчи! — подтолкнул его в бок Алик.

Рев мотора замер, удаляясь за лесными чащобами и смешиваясь с гулом машин на трассе. Что же теперь остается им делать, как действовать? Тетя Мария вооружила их автоматом и велела стеречь машину. Для чего же она давала им оружие в руки!

День зашел уже даже в лес. Плотность зарослей, где мальчишки спрятались и уснули, теперь значительно поредела. Молча, не сговариваясь, вышли из кустов и пошли искать машину.

Авто на месте уже не было. Это все же не сон им приснился, как до сих пор хотелось верить. На пустом утоптанном месте, где стоял автомобиль, лежали двое убитых фашистских офицеров.

— Гитлеровцы! — почти одновременно выдохнули, робко обходя убитых.

Но неподвижный был только один. Присмотревшись к другому, ребята заметили, что у него кулак отброшенной руки медленно то сжимался, то разжимался. Ребята поняли, что это уже смертельные судороги. Следовательно, и этот гитлеровский офицер им уже не страшен. У него сбоку лежал автомат. Первый убитый лежал без оружия, неестественно скрюченный. Здесь произошла баталия, а может, и целая боевая расправа.

Витя Довженко первым бросился к автомату. Но, когда нагнулся, чтобы взять автомат, услышал только два вполне понятных слова, которые раз за разом натужно пытался произнести смертельно раненый. И понял Витя, что это были последние слова несчастного.

— ...Банда заокеанская ...Банда заокеанская... — шептал умирающий, с каждым словом затихая.

— Это его не наши, а такие же, как и он сам, фашисты убили! — произнес Витя, поднимаясь. — Он говорит: «Банда заокеанская», а тот, что рядом с ним лежит, убит, кажется, немец. — Взял автомат из рук, как что-то отвратительное.

Гитлеровец, наконец, замолчал, рука замерла. Ребята отвернулись, потом прошлись по следу машины. Она сначала задним ходом вырулила на бугорок, и затем, круто развернувшись, ушла куда-то в совершенно противоположную сторону от их ночного направления. Ведь недалеко проходила большая трасса.

— Ну, вот и попались, ребята. Большая трасса опять. Это та, с которой мы бежали, скрываясь от гитлеровцев, — предостерег Алик. — Нам надо идти где-то там, навстречу тети Марии.

— А машина? — снова забеспокоился Боря.

И все вместе остановились, еще раз оглянулись на мертвых фашистов. Они неподвижно лежали, зажав в руках какие-то стебли, листья. Молчали деревья в утренней дреме, вслушивалась земля в шумное рождение дня.

Вооруженные двумя автоматами, мальчишки прошли еще каких-то полтора-два километра в направлении, которое казался им наиболее вероятным, чтобы встретиться с Марией Иосифовной. Однообразные деревья леса, закрытое вершинами небо и лесное одиночество. Только трасса беспрерывно гудела где-то за стеной деревьев.

— А я думаю, что лучше ее подождать где-то здесь. Мы же разминемся и заблудимся в лесу, — сказал Боря, останавливаясь. Ни под ногами у них не было хотя бы какого-то следа авто, ни деревья по бокам не напоминали им здешнего ночного путешествия.

— Ожидаем здесь, Боря, — согласился и Алик.

А когда остановились, то в тот же миг все трое услышали ритмичное шуршание сухих листьев у кого-то под ногами. Что шел именно человек, не сомневались, так как под ногами зверя шелест был бы не такой выдержанно ритмичный. Но если и человек, то только один. А тетя Мария не одна.

Присели у толстой сосны. Шорох иногда то затихал, а то и вовсе замирал, то еще с большей силой возникал где-то именно с того направления, куда направлялись ребята.

— А это же запросто могут быть гитлеровцы. Отвели нашу машину, теперь ищут нас, — забеспокоился Боря.

И схватились, резко двинулись прочь в сторону, в долинку, где гуще кустился орешник. Убегание придавало страху, дети бежали еще быстрее. И вдруг... Автоматная очередь!

Пули надоедливо хлопали где-то над головами, сбивали с деревьев ветки и листья. А это еще больше усиливало страх, словно подогнало ребят. И они рванули уже изо всех сил, почти натыкаясь на деревья. На их счастье, внизу, в долине, протекал ручей, и вода заилила песком ветви. На песке затихал шум от бега, и мальчишки теперь лучше могли прислушиваться к посторонним звукам.

Но их уже не было слышно. Значит, враг тоже прислушивается. Может, боится так же, как и они.

— Может, враг считает нас стадом диких коз? — действительно, мнение Бори в какой-то степени успокаивало.

Стрелец прислушается и, не услышав шелеста под ногами беглецов, уйдет своей дорогой.