Клеменс

Я должна была поступить там в какой-то технический вуз. Разумеется, третьесортный. Третий сорт вуза являлся прямым следствием пятого пункта паспорта, этот закон нумерологии и кошке понятен, но почему именно в технический – ведь даже само это название вызывало во мне ужас?!

А потому, что так было решено мамашей и Великим Тескатлипокой.

Точнее, Великий Тескатлипока сказал Слово. (Трезвый, он редко произносил больше одного. Мамаша поймала негромкий глагол из его уст – как всегда, затаив дыхание, с трепетом и проворством безупречно выдрессированной собачки. А затем, в соответствии с отработанной программой, циркуляр пошел планомерно спускаться.) Что мне оставалось делать? Они оба были раз и навсегда правы. Вы не жили с непогрешимыми, нет? Правда, нет? Повезло…

И дело не в том, что Великий Тескатлипока в конце концов женился на моей подружке (ну и что? самое, пожалуй, авторитетное божество ацтеков, Уитцилопочтли, даже тот, будучи поддатым, залез, как простой смертный, на свою сеструху), да, дело не в том, что Великий

Тескатлипока женился на моей подружке и, прежде чем подохнуть с пьянки, заделал ей кучу дефективных потомков, – не будем заглядывать так далеко… Заглянем поближе и поставим вопрос: что бы было со мной, кабы не Гагарин?

А было бы вот что: дай треху до двадцатого – опять залетела – надо ведь думать, спринцеваться, мозги тебе для чего даны – а эта сволочь никогда не залетает, у ней мама в аптеке – он достал ей чешские сапоги, у этих-то везде лапа – где давали? – где выбросили? – инвалид по пятому пункту, он был, представляешь, даже в

Польше – дед сидел за драку – вынес из дома все до нитки – у меня снова залет, мой придурок не желает предохраняться – надо рожать – разрыв шейки матки, зашили хреново, стрептококк, загноилось, аллергия на пенициллин, думала, все, конец – у него хронический гайморит, там в садике все болеют, надо нянечке бутылку к ноябрьским – у ней больничный – я тоже хочу полставки – учись, идиот!! хочешь в армию загреметь, подонок?! – надо разделить: тебе четверть ставки и мне четверть ставки – нашла себе женатика – у мужа цирроз – она после работы моет полы на мясокомбинате – ну что, вздрогнули? – у сестры мужа прободение язвы – у нее знакомый мясник – подай, принеси, и так с утра до вечера, одному одно, другому другое, падаю с ног – а ты всего Маркса читала? – но невозможно же жить – но теория наша чиста, ты всего Маркса читала? – да жить же невозможно – а Маркса, Маркса-то ты всего уже прочитала? – он уже подженился – а как же с пропиской? ты его не прописывай – а у вас какой метраж на человека? – это на полметра больше, надо рожать – я в больницу каждый день, падаю с ног – а спираль ты не пробовала? – а где ее взять? – ты его ни за что не прописывай – ударил раз, а он и копыта отбросил, а этому восемь лет дали – тому дашь, этому дашь, вот и нет ничего – ну и что, что вдарит раз-другой, муж есть муж – семья есть семья – кобелю всегда нужна новая сучка, это не страшно, зато семью сохранишь, дуреха – а у тебя с ним было? – у нее с ним было – ну, вздрогнули! – ну, встренулись! поехали, понеслись, догнались – ты куда лыжи намазал, а попиздеть? – завтра получка, дай рупь – кто последний, женщина, вас тут не стояло, не надо песен, мужу своему яйца крути – у них машина, у них папаша военный – ну и что, что запой, мужик есть мужик, а так вспомнить нечего будет.

Точку я поставила, потому что мне это надоело – во всех смыслах надоело, даже писать скучно – но и Кому-то-Там-Наверху надоели в свое время мои детские и подростковые мытарства, и было Там решено поставить точку.

"…Угол падения самолета составлял 61-80°, тангаж – 150, курс падения – 120°, крен правый – 35°, вертикальная скорость падения на выводе – 720 км час. Зафиксировано было также, что двигатель и все системы самолета до удара о землю работали нормально. Это же, кстати, впоследствии подтвердила и экспертиза. И еще один интересный вывод был сделан технической экспертизой: фюзеляж самолета находился на поверхности земли, не был "углублен", а это означало: летчик боролся до последней минуты, он пытался все-таки посадить самолет.

Замки фонарей и катапульты также были целы и находились на месте.

Что же произошло? Николай Кузнецов считал, что все дело – в здоровье летчиков, в частности Серегина. В последнее время командир полка жаловался на сердце и желудок. Весь его внешний вид, осунувшееся серое лицо явно свидетельствовали, что человек нездоров. Несколько раз после обеда Серегина рвало, хотя в летной столовой готовили много лучше, чем в любом московском ресторане. Дело дошло до того, что Серегин даже побоялся идти на очередную медицинскую комиссию и стал поговаривать о том, что ему пора списываться с неба на землю.

У Гагарина же проблем со здоровьем не было, он находился под постоянным наблюдением медиков Центра подготовки космонавтов, а также специалистов научно-исследовательского авиагоспиталя. Более того, были исследованы кусочки тканей с останков Гагарина и