Клеймо Сэкеттов

Я осмотрел освещенные окна. Их было мало. В городе вставали рано, и в этот час уже почти все спали. Только несколько огоньков светилось в домах, где жили люди, которых я не знал. Сколько таких городков я перевидал за свою жизнь! Одинокий всадник — чужой везде, куда бы он ни приехал. Так было со мной до тех пор, пока я не встретил Энджи. И вот теперь все снова.

В том месте, где сточная вода уходила в землю, была небольшая канава. Три раза я аккуратно переступал через нее. Но сейчас печаль настолько переполняла меня, что я забыл о ее существовании. Возвращаясь в салун, я поспешно соскочил с седла, попал ногой в канаву и упал… Это спасло мне жизнь.

Когда я ударился о землю, прогрохотал выстрел, а затем наступила тишина. Я не шевелился, тихо лежал, ожидая, что будет дальше, и прислушивался. Тот, кто в меня стрелял, должен подумать, что он меня уложил. Прошло несколько минут. Я не услышал ни единого звука. Осторожно встав; я пробрался к загону и затаился за углом в ожидании.

Вероятно, мой невидимый противник тихо ускользнул. Но не приготовиться к случайности было бы рискованно. Я выпрямился, добрался до кустарника, росшего на краю городка, и довольно долго ходил там большими кругами, прежде чем вернуться в салун. Нигде в городе больше не горел свет.

Я толкнул дверь и вошел. За столиками сидело трое.

Бармен поднял голову и посмотрел на меня, а потом его взгляд скользнул в сторону человека, пристроившегося в конце стойки. Не думаю, что бармен хотел мне этим что-то сказать, он мог смотреть на человека просто потому, что тот пришел передо мной.

Это был высокий, худой мужчина с жесткими чертами узкого лица.

Я держал винчестер в правой руке, подойдя к бару, положил левую руку на стойку.

— Хлебной водки, — сказал я, а затем достал револьвер и под прикрытием стойки быстро приставил дуло к груди незнакомца.

Никто не мог видеть, как я это сделал. Взяв стакан, я посмотрел на джентльмена и произнес:

— Кто-то выстрелил в меня там, около загона.

Не собираясь разыгрывать громкую сцену, я без вызова произнес эти слова, глядя на него. Дело в том, что на каблуки его сапог налипла грязь, а грязь, насколько я знал, была только около загона, где находились поилки с водой.

Он взглянул прямо мне в лицо.

— Это был не я, — сказал он. — Иначе я бы тебя убил.

— Думаю, это был ты, — возразил я. — У тебя на сапогах грязь.

Его руки лежали на стойке, и когда он резко опустил одну из них, чтобы выхватить револьвер, я нажал на спусковой крючок

Пуля сорок четвертого калибра отбросила его назад и заставила сделать пол-оборота. Я выпустил еще один заряд в потолок и, выйдя из-за стойки, подошел к нему.

Он все еще держался на ногах и в полусогнутом положении отступал к стене, а я шел за ним, как кот вслед за жертвой.

— Ты один из тех, кто убил мою жену?

Он уставился на меня с искренним изумлением.

— Жену? Черт, нет. Я… Ты пытался убить босса. Там, в… Моголлоне. — Он медленно выговаривал слова, глаза его стекленели.

— Босс лгал тебе. Ты умираешь даром. Кто твой босс?

Он только посмотрел на меня, но так и не ответил, даже не попытался ответить.

Когда я повернулся, бармен стоял, держа обе руки на стойке, чтобы их было хорошо видно, и все, кто находился в зале, следовали его примеру.

— Ты воспользовался своим преимуществом, — сказал один из них.

— Мистер, — возразил я, — мою жену убили. Она дралась, пытаясь защитить себя. Мой фургон сожжен, мулы убиты, и сорок человек потратили целую неделю или больше, прочесывая горы, чтобы убить меня. Один из них выстрелил мне в затылок. Я заплачу за все той же самой монетой. Где бы они ни были, кто бы они ни были, им придется убить меня, огнем выгнать из страны, иначе умрут они. Я найду их.

Заговоривший со мной человек смерил меня циничным взглядом.

— Мне и прежде доводилось слушать фантазеров. Хорошо говоришь! — произнес он с издевкой.

— Мистер, последняя кровная вражда, в которой участвовала моя семья, длилась семьдесят лет. Последний из Хиггинсов умер с оружием в руках, но все же он умер.

Никто ничего не ответил, поэтому я спросил:

— На кого он работал?

Они только смотрели на меня. Мои беды их мало волновали. Но их нельзя было винить за это. У них, городских жителей, были семьи, свои проблемы, а я пришел сюда из дикой страны и был для них чужаком.

— Взгляните на его лошадь, — посоветовал бармен. — Вероятно, у коновязи привязаны только две лошади — его и ваша.

Когда я привязывал своего коня, там действительно стояла еще одна лошадь. Не успел я открыть дверь, как в нескольких дюймах от моего лица пронеслась пуля и врезалась в дверной косяк. Полетели щепки. Одним прыжком я оказался на улице и бросился на землю, быстро откатившись в тень. Вторая пуля вонзилась в дощатый настил.

В темноте я откатился назад, встал на одно колено и приготовился стрелять. Но больше ничего не произошло. Как и в прошлый раз, все стало тихо и неподвижно. Напротив меня на другой стороне улицы стояли два деревянных домика и навес над дощатым полом. Рядом с ними рос кустарник и был еще один загон. Тут я вспомнил о той, другой лошади и пошел, чтобы взглянуть на нее. Она исчезла.