Клей

– За душу берут. – Дойл громко рассмеялся и, подняв голову одной из собак, посмотрел ей в глаза. – За душу берут! Неплохо, а? Просто о-ху-ииительно…

Когда мы приехали в Галлэйн и встретились с остальными, я даже почувствовал облегчение. Они разгружали медную проволоку, и Терри с Полмонтом как раз катили один моток к пляжу.

Они аж присели, когда мы выпихнули собак и протащили их, визжащих, через всю парковку. Одна из них – думаю, та, с пораненными ногами – засрала и зассала весь вэн. Дойл был в бешенстве.

– Ты умрешь, грязная скотина, – проскрежетал он, нависнув над ней. Тут он внезапно переменился, превратившись в Барбару Вудхаус,[12] и заголосил: – Неряяяха!

Как только мы уложили мотки, Дойл смочил их керосином и поджег. Сначала занялась деревянная катушка, а потом пластик стал плавиться, и вдруг вспыхнуло и засверкало высокое пламя, и медь стала проступать. Ядовитые испарения наполнили воздух, мы отошли и встали по ветру, все, кроме Полмонта, которому как будто было пофиг. Пламя стало зеленоватым – потрясающее зрелище, хоть всю ночь смотри. Это как в школе, когда нам показывали горелку Бунзена и говорили, что синяя составляющая пламени – холодная. Казалось, войдешь в этот зеленый огонь – и окажешься в сказке. Я старался не думать об усталости, которая проступала даже через спид и возбуждение, о школе поутру и о том, что скажет матушка, когда я вернусь крадучись домой.

Потом Дойл пошел к машине, принес длинную веревку, на каких развешивают белье, сделал петлю на ошейнике первой собаки, потом второй и перекинул другой конец через крепкую ветку на дереве. Он потянул, тушки приподнялись, Полмонт и Джентльмен принялись ему помогать. Псы забились, лишенные воздуха, а Полмонт схватил биту и ебнул одного со всей силы. Терри хоть и покачивал головой, лицо его растянулось в широкой улыбке. Дойл схватил канистру керосина. Мне было противно, но в то же время интересно, мне довольно часто приходила в голову мысль, каково это – смотреть, как сжигают живое существо. Когда он плеснул на собак керосина, обе дернулись. Он схватил одну за пасть и грубо резанул своим «стэнли» по скотчу. Брызнула кровь – прорезав пленку, нож добрался до десны.

– Послушаем, как эти суки горло дерут, – заржал он, приступая ко второй.

Собаки, задыхаясь, дергались и выли. Брайан, до сих пор молчавший, вышел и сказал:

– Все, хватит, наигрались.

Дозо направился к своему кузену, подняв руки вверх, будто сдается. Подойдя, он вдарил лбом ему по носу. Послышался треск, кровь потекла струей. Удар четкий, отточенный. Брайан закрыл лицо руками. Через пальцы виднелись только его глаза, в которых читался страх и шок. Понятно было, что о сдаче не может быть и речи.

– Тебе достаточно, Брай? Хватило? – Он вышагивал вокруг братца по парковке, потом снова направился к нему.

Терри отвернулся и стал смотреть в морскую даль, как будто не желая быть свидетелем. Я взглянул на Джентльмена.

– Все в порядке? – сказал тот преспокойненько.

– Да не, все путем, – отвечаю.

– Ты-то ничего против не имеешь, Биррелл, – улыбнулся Дойл, посматривая на собак.

Одна уже даже не бьется. Глаза открыты, она все еще дышит, просто повиснув на ошейнике. Связанная, облитая керосином, она как будто слишком слаба, чтобы продолжать бороться. Вторая, с ранеными лапами, все еще брыкается. Одна нога повисла, вся искореженная. Теперь уже смерть для них – наилучший исход. Таких уже никто не возьмет, все равно усыпят или отправят на живодерню.

Я просто пожал плечами. Никто не может остановить Дойла. Он уже все решил. А кто попытается ему помешать, рискует последовать за собачками.

– Терри? – не унимается Дозо.

– Если ты не продолжишь, я обращусь в Международный суд в Гааге, – сказал тот, улыбаясь и приглаживая мелким бесом вьющиеся волосы.

Это, однако, полный беспредел. Просто пиздец какой-то. Брайан сидит на песке, все еще держась за свой нос. Дойл обернулся к нему и тычет в него пальцем.

– Не забывайте, что вы здесь с нами. Потому что мы эту тему разрулили! Не забывайте. И не надо говорить нам, что делать, а что нет. И не думайте, что можете просто заявиться и командовать тут!

Дойл поджег собаку. Потом другую. Пока их охватывало пламя, они кричали и дергались. Долго смотреть я не смог, отвернулся против ветра и стал смотреть на пустынный пляж. Тут что-то шлепнулось. Должно быть, веревка пропиталась керосином, зажглась и лопнула. Одна собака упала, попыталась подняться и отползти по песку к морю. Это была та, борзая, с перебитыми ногами, так что далеко она не ушла.

Другая издала тихий вопль и перестала биться, и когда веревка лопнула, она упала и лежала уже неподвижно.

– Какой пикник обойдется без гребаных хот-догов, – сострил Терри, но вид у него был далеко не довольный.

И тут он, Полмонт и Дойл заржали как сумасшедшие, истерическим таким смехом. Я и Джентльмен молчали, молчал и Брайан.