Клеа

Весною Бальтазар, который, кстати, успел совершенно оправиться и вновь набросился, как и прежде, на работу, пригласил меня и Клеа принять участие в маленькой церемонии, как нельзя лучше отвечавшей ироническому складу его ума. Речь шла о торжественном возложении цветов на могилу Да Капо по случаю очередной годовщины со дня явления Большого Порна на свет. «Я действую от имени и по поручению самого Каподистриа, — объяснил Бальтазар. — К тому же и за цветы он тоже платит сам каждый год». Выдался роскошный весенний день, и Бальтазар настоял, чтобы мы прошлись до кладбища пешком. Большой букет цветов несколько стеснял его в движениях, но он был и в настроении, и в голосе. Проблему седых волос, давно уже мешавшую ему спать спокойно, он как раз на днях решил, вверившись в руки Мнемджяну, чтобы тот, выражаясь его языком, «убрал лишний возраст». И в самом деле, перемена была — пальчики оближешь. Перед нами предстал наш прежний Бальтазар, чьи умные темные глаза привыкли взирать на труды и дни Города с ласковой иронией. И в том числе на Каподистриа, от которого он только что получил необычайно длинное письмо. «Вы себе и представить не можете, чем эта старая скотина занялась на досуге, удравши за море. Он ступил на путь диавольский и исповедует теперь черную магию. Но лучше я вам все это дам прочесть. Его могила, так мне показалось, будет местом вполне достойным, чтоб зачитать отчет об этих его опытах!»

На кладбище, утопавшем в ярком свете солнца, не было ни души. Каподистриа явно не пожалел денег, чтобы его могила имела достойный вид, и в итоге воздвиг себе памятник настолько душераздирающе вульгарный, что он в буквальном смысле слова резал глаз. Какие там были херувимы с пергаментными свитками, какие цветы и веночки! В центре была выгравирована ироническая фраза: «Не затерялся, но ушел чуть раньше». Бальтазар, довольно хохотнув, положил на могилу цветы и сказал: «С днем рождения». Потом отвернулся, снял с себя плащ и шляпу, ибо солнце стояло высоко и грело нещадно, уселся рядом с нами на скамеечку под кипарисом и, покуда Клеа кушала конфеты, нашарил в кармане пухлый, на машинке надписанный конверт, в коем и содержалось последнее обширное послание Да Капо. «Клеа, — сказал он, — не сочти за труд, прочти ты. Я сегодня забыл дома очки. Кроме того, хочется попробовать его на слух — интересно, звучать будет столь же фантастически или нет? Прочитаешь?»

Она послушно взяла у него странички с плотно напечатанным на машинке текстом и начала читать.

«Мой дорогой М. В.»[77]

«Инициалы, — вмешался Бальтазар, — это прозвище, коим облагодетельствовал меня Персуорден. Melancholia Borealis, ни более и ни менее. Дань предполагаемой во мне иудейской тоске. Клеа, дорогая, продолжай».

Письмо было написано по-французски.

«Я прекрасно понимаю, дорогой друг, что в некотором роде обязан тебе отчетом о моей здешней жизни, но, хотя я и писал тебе не так чтобы очень редко, я взял за правило главного ее содержания в письмах к тебе не касаться. Почему? Ну, знаешь, сердце мое всегда уходило в пятки при одной только мысли о твоем обидном смехе. Конечно, нелепость, если рассудить трезво, я ведь никогда не был человеком чувствительным, да и о том, что скажут соседи, тоже особо никогда не беспокоился. Дело не в том. Потребовалось бы толковать тебе долго и нудно, что на встречах Кружка, который стремился очистить мир с позиций абстрактнейших идей добра, я всегда ощущал некое смутное беспокойство и свою чужеродность. Тогда я еще не знал, что мой путь не есть путь Света, но Тьмы. Да я бы и сам смешал в то время Свет и Тьму — морально, этически — с добром и злом. Теперь я знаю, что путь, которым я иду, есть тот противовес — второй седок на детских качелях, — что позволяет светлой стороне парить на воздусях. Магия! Я помню, давным-давно ты цитировал мне отрывок из Парацельса (бессмысленный для меня в те дни). Кажется, ты добавил, что даже, мол, и в подобной ереси есть своя толика смысла: „Истинная Алхимия, которая учит, как произвести ƒ или € из пяти несовершенных металлов, не нуждается в материалах иных, нежели сами эти металлы. Совершенные металлы производятся из несовершенных через их посредство и только с их помощью; ибо с иными вещами Luna (фантазия), с металлами же — Sol (мудрость)“».

«Оставляю паузу для этого особенного твоего смеха, к коему и сам в былые дни не замедлил бы присоединиться! Какую гору чепухи наворотили вокруг идей tinctura physicorum[78], сказал бы ты. Так-то оно, конечно, так, но…»