Клавдия Шульженко: жизнь, любовь, песня

Вячеслав Викторович Хотулёв Клавдия Шульженко: жизнь, любовь, песня

Посвящаю памяти моей матери — Елизаветы Самойловны Хотулёвой

«…Ничего не страшно в жизни тому, кто по-настоящему понял, что нет ничего страшного в не-жизни».

Тит Лукреций Кар (I в. до Р. X.)

Вместо вступления

На Новодевичье кладбище в Москве нынче пускают за деньги, да и то не каждый день. Кроме, разумеется, тех, у кого постоянный пропуск. Есть пропуск — значит, похоронен кто-то из близких. 17 июня 1997 года меня пропустили без денег и без пропуска, потому что 13 лет назад, 17 июня 1984 года, умерла Клавдия Ивановна Шульженко.

Потрясающей красоты и печали аллея рассекала московский некрополь надвое и приводила к «новой» территории. Ее прирезали недавно, в начале восьмидесятых, ибо земли для знаменитостей уже не хватало.

После нескольких дней изнуряющей жары было прохладно и даже зябко. Редкие посетители торопливо взглядывали на низкое серое небо. У могилы Клавдии Ивановны никого не было. Земля была ухожена. У портрета стояли свежие желтые цветы. А памятник… Ах, памятник!.. На гранитном постаменте — широкий барельеф. На нем изображена певица в профиль. В руке она держит платок. Кто-то пластилином прилепил синий шифоновый платочек. Его постоянно крадут, но он неизменно возвращается. Сказать по правде, надгробие не удалось.

Впрочем, Леониду Осиповичу Утесову «повезло» с надгробием еще меньше…

Рядом с могилой Клавдии Ивановны — тяжелый темный камень. На нем высечено: «Петр Леонидович Капица». Неподалеку — «Мария Ивановна Бабанова»… «актер МХАТа Борис Смирнов»… академики — их на Новодевичьем несть числа, а еще больше военных, самых высоких рангов.

Вскоре пришла небольшого роста миловидная женщина и привычно и деловито стала выдергивать сорняки, убирать завядшие цветы. Я уже был с ней знаком. Лидия Семеновна Лапина. Вот уже тринадцать лет каждую неделю она приходит на могилу Шульженко и приводит ее в порядок. Когда-то, еще при Брежневе, Лапина занимала высокие, ответственные посты в Министерстве пищевой промышленности, а последние десять лет жизни К. И. Шульженко была постоянно с ней. Лапина подолгу жила в небольшой квартире Клавдии Ивановны на улице Усиевича, что неподалеку от метро «Аэропорт». Именно из этого дома Клавдию Шульженко увезли в клинику Четвертого медицинского управления (раньше ее называли «Кремлевкой») на Открытое шоссе, откуда она уже не вернулась.

Впрочем, вся наша жизнь — это прощание с прошлым. Мы постоянно где-то бываем в последний раз, кого-то видим в последний раз, а потому и последний путь каждого из нас — всего лишь мгновение на земле перед началом бесконечного путешествия…

Лидия Семеновна Лапина, увидев меня, виновато улыбнулась:

— В прошлом году много народу пришло. И Кобзон был, и Оля Воронец, ее соседка и подруга. Внучки были. Почитатели, поклонники. Может, еще подойдут.

Я ждал. С тех пор, как я был здесь в последний раз, прибавилось несколько десятков имен. С некоторыми из них я был хорошо знаком. Памятники, плиты, а иные — заросшие травой, без присмотра. В одном ряду имена: «Иван Козловский», «Евгений Леонов», «Олег Борисов», «Иннокентий Смоктуновский», «Аркадий Райкин». Изумительной красоты мраморный бюст Сергея Бондарчука…

Мы с Лидией Семеновной возвращались по аллее назад. Из-за каменной ограды доносился веселый гомон Лужниковской ярмарки, но, странное дело, он не был ни неуместным, ни оскорбительным. Мы сели на скамейку. Дождь затих. Позади нас — надгробие Сергея Алейникова, знаменитого когда-то киноактера. Нас окружали величавые тени, полные достоинства и самодостаточности.

Л. С. Лапина: