Русская литература, как мы уже видели, быстро усваивала и присваивала вечные типы. Однако она и продолжала подобную работу, создавая типы пусть и не универсальные, но важные для нашей страны и всех, кто оказывался в поле русской литературы (их можно называть национальными типами или сверхтипами). Иногда они были вариациями типов всемирных (как скупец или лишний человек, вариация Гамлета). В других случаях они вырастали из особенностей русской жизни и русской истории.
Однако эти типы распределяются между авторами неравномерно. Создателями многих сверхтипов были, как мы убедимся, Грибоедов и Гоголь или Салтыков-Щедрин. Один писатель предлагал даже составить гоголевскую периодическую таблицу типов, подобную таблице Менделеева.
Но таких сверхтипов мало у Чехова, почти нет у Достоевского и Льва Толстого. Этих писателей больше интересовали характеры, индивидуальные особенности, а не общие свойства человека.
Разные способы изображения человека существуют в литературе, дополняя друг друга. В общий культурный словарь мировых образов входят и русские страницы. Задача литературы заключается также в том, чтобы она пусть медленно, но пополняла словарь вечных или национальных образов. Иначе мы перестанем понимать друг друга.
“Каждый человек есть немножко Дон Кихот…” — заметил Белинский.
Через сто лет А. А. Ахматова написала стихотворение, в котором Дон Жуан и Фауст сталкиваются на улице, меняются ролями и оказываются похожими на очень знакомых людей совсем иной эпохи.
“...ты пьян,
И все равно пора нах хауз...”
Состарившийся Дон-Жуан
И вновь помолодевший Фауст
Столкнулись у моих дверей —
Из кабака и со свиданья!..
Иль это было лишь ветвей
Под черным ветром колыханье,
Зеленой магией лучей,
Как ядом, залитых, и все же —
На двух знакомых мне людей
До отвращения похожих?
Точно так же многие — пусть на мгновение — предстают Гамлетами, Дон Жуанами, Чацкими или Хлестаковыми. Мы часто оказываемся персонажами, “статьями” словаря культуры, даже не подозревая об этом.