Классициум

[…] наслаждаясь прохладным вечером, сидел на палубе, задумчиво курил и любовался Бразилией. Вот уже шесть дней, как они поднимались по Амазонке. Лесистые берега, наклонившиеся к воде пальмы, песчаные острова с редкими кустарниками. Безостановочно уходила за корму вода, густая и грязная, в ней кишели крокодилы, над ней кружились птицы – странная бесцельность влажного жаркого мира мучила инженера Холройда. Он инстинктивно не доверял таким местам. Он вообще не любил воду и предпочел бы чувствовать под ногами надежную твердь, но так получилось, что многие его более удачливые коллеги давно работали на лунных базах и даже дальше, а он никак не мог покинуть Землю. И в тропики попал прямо из Англии, где природа давно уже полностью покорена, стиснута оградами, стоками и каналами. Некие обстоятельства, о которых он не любил вспоминать, помешали ему войти в состав экипажа, стартующего на Венеру. Он привык к людям, к спорам, к динамике мегаполисов, а здесь, на Амазонке только иногда можно было увидеть тонущую в жарком мареве лодку. В крошечном городке Алемквер, где на борт канонерки был взят запас продуктов, людей тоже было мало. Они были встревожены и говорили только о муравьях. Появление канонерки их удручило; дела, видимо, обстояли хуже, чем им казалось. Да и как себя чувствовать, обитая под тростниковыми навесами в тени жалкой церквушки, в которой постоянно звучит долгая нота – голос Космоса, голос, как утверждал местный священник, самого Господа…

Времени инженер не терял – прилежно изучал испанский, хотя, кроме него, единственным человеком, знавшим несколько английских слов (кроме капитана, конечно), был негр кочегар. Помощник капитана, выходец из Франции, португалец да Кунха говорил только по-французски, впрочем, и этот его язык мало походил на тот, которому Холройд когда-то обучался в Саутпорте. Удушающая жара. Влажный туман. Запахи разложения. Аллигаторы и неведомые птицы, москиты разных видов и размеров, невидимые жуки и муравьи, змеи и обезьяны дивились: что, собственно, делают здесь люди? Ходить в одежде невыносимо, а сбросить ее – значит заживо обуглиться днем, а ночью – быть съеденным москитами. От скуки и раздражения капитан Жерилло изо дня в день пересказывал инженеру истории своих незатейливых любовных похождений и нудно, будто перебирал четки, перечислял вереницу своих прошлых прелестных безымянных жертв. Время от времени на берегу поднимались дымы очагов. Тогда капитан Жерилло и инженер Холройд в окружении вооруженных матросов сходили на берег и оставались там на сутки, а то и на двое. В отчетах это называлось «сбором необходимой информации по распределению опасных насекомых в районе верхней Амазонки», а на деле выливалось в откровенные пляски с местными девушками, язык которых не знал никаких отрицательных форм.

Впрочем, доходило дело и до муравьев.

– Это какой-то новый вид, – делился капитан полученной информацией. – Местные жители называют их саюба. Невидимки. Обычно муравьи одного вида практически не отличаются размерами, но у саюба отдельные особи могут достигать крупных размеров, а другие на всю жизнь остаются мелкими. И еще они так умеют сливаться с окружающим, что иногда кажутся невидимыми…

Не умея объяснить самому ему неясную информацию, капитан взрывался:

– Я мог бы сейчас работать на космофлоте! Вот дело для нормального думающего человека. У меня был выбор, вы понимаете? – Он злобно сжимал тонкие губы. – А меня сунули в эту гнилую дыру, бороться с насекомыми. Говорят, они пожирают страну… – Почему-то это особенно бесило капитана. – Но тут нечего пожирать! Муравьи приходят и уходят, так всегда было.

– Но муравьи, кажется, и впрямь досаждают местным жителям…

Инженер Холройд намекал на историю, услышанную в одном из последних посещенных ими поселений. Там они впервые столкнулись с людьми, бежавшими от муравьев. Они потеряли всё, что имели. Знаете, объясняли они, испуганно пожимая плечами, когда на ваш дом нападают муравьи, нужно удирать не раздумывая. Холройд это уже слышал. А потом, как водится, люди вернулись. «Муравьи ушли». Но муравьи саюба не уходят. Они захватывают понравившееся им место раз и навсегда. Они таятся в темноте хижин, которые люди привыкли считать своими. И первый же человек, осмелившийся войти в свой дом, с воплем выскочил наружу и бросился в реку. Его выловили, но он распух прямо на глазах, будто всё внутри в нем кипело, и он всё время бормотал какие-то непонятные слова, которых прежде никогда не произносил…

– Смотрите!

Канонерка вошла в неширокую протоку и теперь шла в тени лесистого берега, но внезапно впереди открылась тихая заиленная отмель, а за нею бурые голые скалы, заляпанные плоскими пятнами. Жерилло мог поклясться, что это лишайники. Какие еще растения угнездятся на отвесных скалах? Но обычно лишайники разбросаны по камням беспорядочно, а тут кто-то поработал: ножом или специальным скребком кто-то вырезал на фоне камней десяток пятилучевых звезд, на удивление четких.

Пораженный Жерилло перевел взгляд на Холройда: