Беззвучный шепот прозвучал для него громче выстрела. Она быстро отвела глаза, сдерживая застывшие слезы. Словно стыдилась того, что так не вовремя пришла в сознание, что увидела и услышала лишнее. Словно прямой взгляд причинял физическую боль. Хотя, так и есть. Причинял, распроклятый сукин сын. Ранил и без того израненную, кровоточащую душу. Наотмашь бил жестокими словами, пренебрежением, намеренно унижал, собственными руками вынужденно разрушал то, что строил с таким трудом. Никакие предупреждения не изменят в глазах девушки того горького факта, что для нелюдей она не более, чем подстилка из слабой расы, личная вещь экзарха. Никакие извинения не сотрут из ее памяти пережитого испуга, унижения и боли предательства. Насчет этого Андрей не строил иллюзий: внешне его игра выглядела именно предательством. Зря, демонски зря он пошел на поводу у девчонки и свел ее с вампирами. Не притащи он Полину в этот чертов замок — не пришлось бы защищать ее и отстаивать свои права любым способом, снова видеть в любимых глазах неумело скрываемую боль, страх и сомнения, ощущать, как трещит хрупкий, непрочный мостик ее доверия. Да провались в Бездну этот Нариман вместе со своим артефактом! Если сейчас они выкрутятся и благополучно покинут Малкавиэйр д`Аэрн — больше никаких выходов в базовую реальность Полине не видать. Хотя бы до тех пор, пока сохраняется угроза и разрастается “вилка”. Давно стоило эвакуировать ее с уровня, а не испытывать судьбу. Как бы ни хотелось все время держать девчонку при себе, тот же Альвирон, Эдем-17 или Н-Корсо для нее намного лучше, чем Земля-А.
Мысли мага уложились в доли секунды, не отражаясь ни в лице, ни в ауре. Что бы ни произошло — такого прокола он бы не допустил даже перед приближенным кругом. И уж тем более — перед древней вампиршей, властно бросившей в телефонную трубку по-английски:
— Маттео, переговоры несколько затягиваются. Подготовь для спутницы господина экзарха гостевые покои. Потом сама тебя вызову.
Отдав распоряжение, Роуэнн положила трубку и вновь сконцентрировалась на полупрозрачном, зыбком трехмерном контуре артефакта, призрачно поблескивающего в изменчивом свете свечей. Андрей отвернулся от Полины, мгновенно потеряв к ней всякий интерес, и переключил внимание на бессмертную. Несмотря на неприкрытое желание заполучить Сердце Ангела, брать его нахрапом осторожная королева не рисковала. И демонстрировать предмет переговоров даже собственным приближенным не спешила. В чем иерарх ее прекрасно понимал.
— Ровена, я знаю, что для вас и вашего народа значит подобного рода артефакт. Как и то, что он обладает своеобразным разумом, далекой от нашей логикой и собственной волей. У вас будет одна попытка материализовать медальон и овладеть им. Если она окажется неудачной — артефакт, скорее всего, просто исчезнет. Снова проявить его в этой реальности проблематично даже магу моего ранга.
Роуэнн медленно кивнула, уйдя мыслями далеко вглубь седых веков.
— Знаю. Увидеть осколок Сердца — уже великий дар для каждого из нас. А получить благословение Великой Матери — бесценно, — голос королевы прозвучал необычно тихо и почтительно. — Сердце Ангела — не вещь, человек или животное, оно имеет право выбора и свободную волю. Даже мой отец, Легрейн Малкавиэйр Кровавый, не смел оскорбить Первопредков, ставя себя превыше их. Разрушитель и Пресветлая — не те силы, с которыми стоит заигрывать или шутить, вместо благословения легко получить проклятие.
— Проклятие? — с легким удивлением уточнил Андрей.
Полина сидела тихо, как мышка, вжавшись в кресло и дыша через раз.
— Именно, — кивнула Роуэнн, осторожно описывая рукой над медальоном какой-то замысловатый знак. — Если Сердце признало хозяина — точнее, симбионта — оно может дать ему невероятную силу и мощную защиту, а причинивший или замысливший избранному вред будет бесповоротно проклят или убит. Попытка насильственного захвата, взлома, физического уничтожения или грубого подчинения инфернального камня — верная смерть даже для нас. Несколько глупцов по этой причине на моих глазах рассыпались пеплом, а их родные по крови утратили бессмертие, состарились и умерли в считанные недели. За глупость и дерзость единиц проклятие погибшей Матери полностью уничтожило не один род. Сердце Ангела жестоко карает оступившихся.
— Оно опасно только для вампиров? — обратилась к Роуэнн Полина, удивляясь собственной смелости.
— Оно опасно только для недалеких. А недалеких хватает среди любого народа, — отмахнулась крылом Роуэнн. — Вы позволите, экзарх?
Ивашин кивнул, изучая полупроявленный артефакт сосредоточенным взглядом.
Роуэнн поднесла к губам руку, вспарывая клыками вену. Полину снова замутило, она отвернулась и закрыла лицо ладонями, не заботясь, как это выглядит со стороны. Как на медальон пролилась кровь, застывшие белые искры превратились в багряные, а камень в ответ вспыхнул рубиновым огнем, она не увидела.