Клан Инугами

Словом, прошло пять дней, семь дней — полиция сбилась с ног в поисках, — и вот наступило двадцать пятое ноября, десятый день после убийства Такэ. В этот день произошло второе страшное убийство. И причиной его стала опять красавица Тамаё.

К двадцать пятому ноября горы над озером Насу уже приобрели зимний облик. День ото дня вершины хребта Хидо, вдали за озером, становились все белее, иной раз по утрам вода у берега подергивалась тонким ледком. Но выдавались и погожие дни, такие светлые и ласковые, какие, верно, бывают только в это время года, когда воздух, быть может, чересчур прохладен, зато солнце согревает человеческую душу.

В тот день Тамаё хотелось солнечного света, и она вышла покататься по озеру на своей гребной лодке. Разумеется, одна, ни слова не сказав даже Макаке, потому что после того случая с лодкой он наотрез отказывался отпускать ее на озеро. Несмотря на запрет, она все-таки улизнула, как ребенок, который тайком сбегает из дома, чтобы поиграть.

После того случая Тамаё чувствовала себя как крепость в осаде. День за днем она подвергалась артиллерийскому обстрелу со стороны подозрительных полицейских, а члены клана Инугами испепеляли ее взглядами ненависти, злобы и неистовой ревности. Она уже задыхалась в этом окружении.

Но оскорбительней всего был брак, который Томо и его семейство пытались навязать ей. Раньше они и смотреть на нее не хотели, а теперь бесстыдно, если так можно сказать, виляют хвостами и таскаются за ней по пятам. Тамаё передергивало от отвращения.

На озере впервые за долгое время Тамаё почувствовала, как светлеет у нее на душе. Она даже подумала: вот бы бросить все, забыть обо всем и плыть, плыть, все дальше и дальше и без конца. Ветер был немного свеж, но солнце теплое и ласковое. Вскоре она оказалась на середине озера. Сезон осеннего лова рыбы, наверное, уже закончился, потому что на озере не было ни единой лодки, кроме рыбацкого баркаса, забросившего сети у Нижнего Насу. Вокруг царили покой и молчание послеполуденного часа.

Тамаё осушила весла, легла на спину и вытянулась. Давненько она не смотрела вот так в небо, такое восхитительно высокое, недостижимое. Она лежала, глядя в зенит, и ей казалось, что она возносится на небеса. Тамаё медленно прикрыла веки. И слезы, брызнув, увлажнили ее ресницы.

Она и сама не знала, сколько времени так пролежала, как вдруг вдали послышался шум моторки. Сначала Тамаё не обратила на это внимания, но шум приблизился, она села и огляделась. Это был Томо.

— Вот вы где. А я вас обыскался.

— Что-нибудь случилось?

— Пришли инспектор Татибана и этот Киндаити, хотят, чтобы мы все собрались, у них какое-то важное сообщение.

— В таком случае я возвращаюсь.

Тамаё снова взялась за весла.

— Нет, на гребной лодке слишком долго, — сказал Томо, подъезжая ближе. — Садитесь. Инспектор, кажется, очень торопится. Говорит, нельзя терять ни минуты.

— Но лодка…

— Мы после пошлем за ней кого-нибудь. Давайте-давайте, садитесь. Нельзя задерживаться, не то инспектор, чего доброго, рассердится.

Ни в словах Томо, ни в его поведении не было ничего неестественного, да и то, что он говорил, казалось вполне правдоподобным. Тамаё попалась на крючок.

— Хорошо. Будь по-вашему.

Тамаё подгребла к моторке.

— Положите весла в лодку, — сказал Томо. — Если их унесет, потом не отыщешь. Я придержу моторку, а вы переходите Осторожно…

— Да, все в порядке.

Тамаё казалось, что она все делает правильно, шагнула — и в этот момент одна из лодок сильно накренилась.

— Осторожно!

Она споткнулась и налетела на Томо. Он протянул руку, словно чтобы помочь ей. Но тут же рука закрыла ей нос носовым платком, смоченным в какой-то жидкости.

— Что вы делаете? — Тамаё отчаянно сопротивлялась, но Томо держал ее крепко, и мокрый платок прижимался плотнее и плотнее к ее носу. Она вдохнула, и кисло-сладкий запах бросился ей в голову.

— Нет… нет… — Сопротивление Тамаё постепенно слабело, и вскоре она в объятиях Томо погрузилась в глубокий сон.

Томо осторожно отвел растрепавшиеся волосы с ее лица, потом легко поцеловал в лоб и оскалился в усмешке. В глазах его горело желание, он сглотнул и облизал губы, как голодный зверь. Потом уложил Тамаё на днище лодки, нагнулся, заводя мотор, и направил моторку в сторону, противоположную вилле Инугами.

Кроме одинокого ястреба, парившего в поднебесье медленными, ленивыми кругами, никто ничего не видел.

Человек из тени

Километрах в четырех от Насу на противоположном берегу озера есть уединенная деревушка под названием Тоёхата. Небогатая деревушка, в которой еще можно было выжить во времена хорошего спроса на шелковичный кокон. Теперь же, когда экспорт шелка упал, как никогда, деревня словно вымерла. Конечно, не только Тоёхата — все деревни в окрестностях озера Насу оказались в таком же бедственном положении.

По западной околице деревни протекал ручей, и там, где он впадал в озеро, земля и песок, приносимые им, образовали отмель, которая с каждым годом расширялась, наступая на озеро. Отмель покрывали заросли тростника, сейчас засохшего и уныло колышущегося на ветру.