Клайв Хоул

На следующий день Клайв сидел за своим большим письменным столом, сделанным из леса, выросшего в Нью — Мексико. Он, однако, вовсе не хотел сидеть за своим большим письменным столом, он хотел диетической кока–колы из холодильника, спрятанного за потайной дверцей шкафа напротив, который его поставщик дважды в неделю загружал винами, соками и другими напитками. Прошло несколько минут, прежде чем та часть его мозга, которая отвечает за инстинкты и обычно решает такие проблемы, не привлекая к себе особого внимания, распорядилась: «Ладно, вставай и иди к холодильнику, спрятанному за потайной дверцей шкафа в ново мексиканском стиле, и добудь нам диетической кока–колы». Он было уже совсем собрался это сделать, когда другой голос, голос, который месяцами не давал ему принять решение, бесконечно взвешивая все «за» и «против» по малейшим пустякам, решил воспользоваться этим моментом и расширить сферу своего действия, подчинив себе другие стороны его жизни. — «Минуточку, Клайв, — произнес он, — а ты уверен в том, что действительно хочешь диетической кока–колы? Откуда ты можешь знать, чего ты на самом деле хочешь? Может, на самом деле ты хочешь фруктового сока? А может, на самом–самом деле ты хочешь встать и помочиться на свой ковер, сотканный индейцами навахо? Откуда ты вообще можешь что–нибудь знать, Клайв?» И ему пришлось снова сесть, и двадцать минут он пребывал в состоянии мучительной нерешительности, пока раздавшиеся снаружи крики не отвлекли его от ада бурлящих мыслей.

Дверь распахнулась, и вбежавшие Татем и Черри заставили Элен оторваться от работы. Не успела она открыть рот, как Татем выпалил:

— Ладно, Элен, мы пришли на четырехчасовую встречу с Клайвом, и только не говорите, что его нет, потому что мы наблюдали за его кабинетом с тех пор, как он вернулся с ланча, и знаем, что он никуда не уходил.

— И пусть не говорит, что мы не договаривались, как он это делал последние пять раз, потому что я записала наш разговор на магнитофон, — добавила Черри, вынула свой личный органайзер и нажала кнопку.

Сначала раздались какие–то приглушенные крики, а потом послышался возбужденный голос Клайва: «Пожалуйста, Черри, ради бога, я стараюсь тут выжать сперму для внутривагинального введения своей жене, я… о–о–о господи… черт… поздно». Последовала пауза, после чего снова заговорил Клайв: «Ну что, довольна? Теперь замшу будет никогда не отчистить от этого». Потом снова послышалось невнятное бормотание, за которым последовало: «Ладно. Это глупо, но я согласен… куда говорить? Я, Клайв Хоул, даю честное слово, что встречаюсь с Татемом и Черри в четыре часа дня в четверг в своем кабинете… Довольна? Верните мне мой журнал, если вы закончили».

Элен склонилась к селектору:

— Клайв? К вам Татем и Черри.

С другой стороны донесся голос Клайва.

— Хорошо, пусть войдут через пару секунд.

Татем и Черри торжествующе улыбнулись, чуть помедлив, вошли в кабинет Клайва и остановились в полном оцепенении: внутри было пусто, летний ветерок, влетавший через открытое окно, слабо шевелил занавески.

4

Татем был вне себя и во всем обвинял Клайва. «Мы написали детективную историю «Сальное спокойствие», — рассказывал он одному юнцу, — об отце и сыне, которые объезжают рынки Ланкашира и продают с лотков сало, — там еще остались потрясающие викторианские рынки… в Престоне и Ланкастере… но они торгуют не только салом, но и преступлениями! К тому же дело происходит в семидесятых, так что для озвучки можно взять все великие хиты того времени. Нам потребовался почти год, чтобы написать шесть часовых серий, я отдал Клайву сценарий девять месяцев тому назад, и с тех пор ни звука! Я ему звонил, посылал сообщения по электронной почте, отправлял шутливые открытки на Валентинов день, но он ни гу–гу! Пару недель назад я совершенно случайно столкнулся с ним на улице, и он сделал вид, что он турист из Португалии».

Но юнцу это явно было неинтересно, и они пошли на кладбище. Отыскав удобное надгробие, юнец встал на колени, расстегнул Татему брюки и начал делать ему минет. Однако в течение всего этого процесса Татем мог думать только о Клайве Хоуле. Мысли его витали где–то далеко, а на лице сохранялось отсутствующее выражение, и он совершенно не мог сосредоточиться на приближающемся оргазме.

5