Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

— Ничего, оно того стоит. Я вам позвоню.

Я встретилась с мисс Хэвишем и Глашатаем в штабе беллетриции. Глашатай кивнул в знак приветствия и сверился со своей неизменной папкой.

— Похоже, день предстоит поганый, милые дамы.

— Опять в Тарбере что-то?

— Да нет, в «Мэнсфилд-парке».[64] У леди Бертрам сбежал мопс, и его срочно надо заменить.

— Опять? — уточнила Хэвишем. — Это уже шестой. Следила бы она за ним получше.

— Седьмой. Возьмите со склада.

Он обратился ко мне.

— Мисс Хэвишем говорит, что вы готовы сдать практический экзамен и перейти из стажеров в полноправные агенты.

— Готова, — ответила я, на деле понимая, что сказанное никак не соответствует действительности.

— Я в этом уверен, — задумчиво ответил Глашатай, — хотя, по-моему, немного рановато, но мы вынуждены так поступить из-за ухода на пенсию мистера Накадзимы. Я думал, вы еще несколько месяцев походите в стажерах. Что ж, — вздохнул он, — ничего не поделаешь. Я просмотрел список нарядов и подобрал вам задание, на котором вы и пройдете проверку. Это приказ Совета жанров о внутренней отладке сюжета.

Несмотря на природную осторожность, я, к стыду своему, дико обрадовалась возможности испытать свои способности. Куда меня отправят? В Диккенса? В Харди? Может, даже в Шекспира!

— «Тень — пастуший пес», — прочел Глашатай. — Автор — Энид Блайтон. Там нужен хеппи-энд.

— «Тень — пастуший пес», — медленно повторила я, силясь не показать разочарования. — Хорошо. Что я должна сделать?

— Задача очень простая. В настоящий момент Тень ослеп из-за колючей проволоки, так что его никак нельзя продать американскому кинопродюсеру. То, что он еще не продан, это плюс, а что слеп и бесполезен — минус. Нам нужно только, чтобы он каким-нибудь чудесным образом прозрел, когда в следующий раз попадет к ветеринару на странице… — он сверился с папкой, — двести тридцать два.

— И, — осторожно начала я, не желая показывать Глашатаю, насколько я не подготовлена, — какой у нас план?

— Подменить собак, — просто ответил Глашатай. — Все колли выглядят одинаково.

— А как насчет рудиментарной сюжетной памяти? — спросила Хэвишем. — Гладильщики не понадобятся?

— Это в списке работ, — ответил Глашатай, вырывая листок бумаги и протягивая мне. — Вы, разумеется, знаете о гладильщиках все?

— Безусловно! — ответила я.

— Хорошо. Еще вопросы есть?

Я помотала головой.

— Ну и отлично! — воскликнул Глашатай. — Да, еще одно. Брэдшоу расследует смерть Перкииса. Не подготовите ли вы для него отчет как можно быстрее?

— Конечно!

— Ладно…

Он пробормотал себе под нос несколько замечаний о том, что еще надо сделать и ушел.

Как только он отбыл, я обратилась к Хэвишем:

— Вы думаете, я уже готова?

— Четверг, — самым серьезным своим тоном произнесла моя наставница, — послушай меня. В первую очередь беллетриции нужны агенты, которым можно доверять. — Она окинула комнату взглядом. — Порой трудно понять, кому можно верить, кому нет. Иногда до тошноты самоуверенные юнцы вроде тебя становятся последним оплотом против тех, кто хочет причинить Книгомирью зло.

— То есть?

— То есть кончай задавать вопросы и берись за дело: отправляйся на свою первую практику. Понятно?

— Да, мисс Хэвишем.

— Значит, с этим покончено, — сказала она. — Еще вопросы есть?

— Да, — ответила я. — Что такое гладильщик?

— Ты что, не читала Путеводитель?

— Ой, он такой длинный, — заныла я. — Я сверяюсь с ним при каждом удобном случае, но прочла только введение.

— Ну, — сказала она, когда мы перенеслись на склады Уэммика в кулуары Великой библиотеки, — сюжеты обладают чем-то вроде подавленных воспоминаний. И с поразительной легкостью вдруг возвращаются к своему первоначальному течению.

— Как время, — прошептала я, думая об отце.

— Можно и так сказать, — ответила мисс Хэвишем. — Потому на заданиях по внутренней отладке сюжета нам часто приходится использовать гладильщик — дополнительное приспособление, укрепляющее основной сюжет. Как ты знаешь, мы изменили финал конрадовского[65] «Лорда Джима». Первоначально Джим убегает. Слабовато. Мы подумали, что будет лучше, если он сдастся вождю Дорамину, как герой и просил после резни, устроенной Брауном.

— И как, получилось?

— Нет. Вождь все равно простил его. Уж как мы старались! И хамили вождю, и за нос его дергали! После сорок третьей попытки мы отчаялись. Брэдшоу чуть ли волосы на себе не рвал.

— Так что же вы сделали?

— Пришлось ретроспективно убить сына вождя во время резни. Это сработало. После этого вождь со спокойной совестью пристрелил Джима.

Я задумалась на мгновение.

— А как отреагировал Джим на то, что ему придется умереть? — спросила я.

— Да он первый просил об отладке сюжета, — проворчала Хэвишем. — Он считал смерть единственным честным выходом. Но сын вождя, представь себе, не пришел в восторг от такого решения.

— А, — ответила я, подумав, что в Книгомирье на другом конце карандаша жизни порой действительно имеется ластик.

— Итак, дашь фермеру чек на сто фунтов и купишь его свиней по цене вдвое выше рыночной: тогда он не будет нуждаться в деньгах и не станет продавать Тень продюсеру. Понятно? Добрый день, мистер Уэммик.