Клад адмирала

— После гражданской чоновцы разбили отряд белых у Орефьева озера, взяли несколько десятков килограммов серебра и золота. Я встречался с участником того боя Егором Калистратовичем Мусатовым, пытался выяснить, не является ли захваченное частью клада.

Зимин не мог не заметить, как от одного упоминания фамилии пихтовского ветерана Непенина поморщилась.

— А потом я услышал, что не так давно вы обвинили его публично во лжи на выступлении его в школе. Причем это так на него подействовало, что он с тех пор избегает встреч…

— Он не выступает больше? — спросила хозяйка квартиры. В голосе ее проступило волнение, и выражение торжества возникло на лице.

— Отказывается. Говорит: иные времена, никому не нужно.

— Да, времена иные, — задумчиво сказала Непенина. — Жалко, я не договорила тогда. Казалось, выскажу все — и упаду, не встану. И жалко, никто после не приехал, не спросил…

— Но вот я…

— Это замечательно, молодой человек, — ваш визит.

— Так в чем ложь, Анна Леонидовна?

— Ой, ее так много, так много. — Непенина сокрушенно, даже горестно, будто речь шла не о чужой, а о ее собственной лжи, покачала головой. — Вот он показывает часы. Столько обмана с одними этими часами связано. Я вам сейчас покажу.

Анна Леонидовна встала, сняла со стены большой фотоснимок, наклеенный на очень плотный картон.

— Градо-Пихтовский храм во имя святого Андрея Первозванного, — сказала она, протягивая гостю снимок.

Зимин взглянул. На фотографии была изображена изумительной красоты каменная церковь со светлыми маковками, увенчанными восьмиконечными крестами, с двухстворчатыми рифлеными дверьми под полуаркой, с невысокой папертью. Светлые купола на тонких кирпичных шейках взымали ввысь, плыли в небе, и тени их величественно осеняли узорную ограду, широкие ровные дорожки, обсаженные молодыми тополями. Во вчерашнее утро Зимин провел изрядно времени возле церкви-склада, но, сказать по правде, у него недостало бы воображения уловить, признать даже отдаленное родство между тем пихтовским обезглавленным зданием и существовавшим на старинной фотографии храмом.

— Эта церковь за железнодорожными путями? — уточнил на всякий случай.

Наклоном головы хозяйка квартиры подтвердила.

— Воинствующие безбожники разрушили. Мы с мамой к тому времени уже уехали из Пихтового… Да, но мы говорили о часах. — Непенина встала сбоку от гостя, так, чтобы тоже видеть снимок. Тонкий сухой ее палец приблизился к снимку. — Замечаете, правее придела между мраморными надгробьями белеет крестик. Это могила поручика Зайцева. Часы принадлежали поручику, и он просил перед смертью переправить их родным в Тверь.

— Вы не путаете? На часах, которые у Мусатова, гравировка «полковнику Зайцеву».

— Нет, молодой человек. Я с детства запомнила. Там в дарственной надписи не значится — ни поручику, ни полковнику. Просто первая буква «п» и через дефис — «ку». Если, конечно, те самые часы.

Зимин попытался восстановить в памяти надпись и не смог.

— Значит, не было колчаковского полковника Зайцева? — спросил он.

— Помилуйте! Мне ли знать фамилии всех полковников Колчака. В Пихтовском уезде не было.

— Но о ликвидации его банды писали по горячим следам в губернской газете, — заметил Зимин.

— А вы сами читали?

— Только слышал.

— «Социалистическая новь». Храню. Ложь об отце в ней, но рука не поднимается выбросить. Что делать, новая власть составила ему такой «некролог»…

Анна Леонидовна достала из комода свернутую многократно газету. От времени она, отпечатанная на скверной бумаге, имела не желтый даже, а какой-то темно-ржавый цвет.

— Не разворачивайте, пожалуйста, треснет, — попросила.

В разделе «Происшествия» абзац был отчеркнут.

«Еще одна банда ликвидирована на днях в Пихтовском уезде. На Орефьевой заимке, в 25-ти верстах от станции, отряд ЧОН (командир тов. Тютрюмов) полностью уничтожил враждебный Советской власти элемент. Ни главарь, ни его ближайшее окружение поп Леонид Соколов и известный всей Сибири купец-мироед Петр Шагалов не ушли от возмездия. В этом бою отличился юный чоновец-комсомолец Егорка Мусатов. Храбро действуя маузером и гранатой, это именно он навсегда закрыл глаза бандиту-главарю, ненавистному населению уезда и губернии попу и купцу. Кроме оружия, в числе трофеев у разбитой банды ЧОНом взято 1/2 пуда золота и 4 пуда серебра».

— Видите, имя главаря не называется, — подождав, пока Зимин закончит читать, сказала старая учительница. — Они имени не знали. Колчаковского полковника Зайцева во главе крупной банды придумал позднее Мусатов. А на самом деле был разбойник Скоба. И с ним еще человек десять таких же. Ни папа, ни купец никогда в банде не состояли. Скоба захватил их. От папы потребовал ценности храма. Тогда же забрал и часы покойного поручика.

— И вы не пробовали протестовать? — спросил Зимин.

— Протестовать?! Много бы нас слушали. Кто были после революции Мусатов и его начальник, а кто — мы? Мама — дворянка, жена священника, к тому же убитого в банде.

— А Мусатов знал, что ваш отец — сам жертва банды?