Кит на заклание

Сурово обходится январь с островом Ньюфаундленд. Сурово обошелся он и с нами — со мной, моей женой Клэр и еще сотней пассажиров высокого, похожего на гигантский амбар парома «Вильям Карсон». Обычно переход от порта Сидни на полуострове Новая Шотландия до Порт-о-Баска занимает шесть часов, но на сей раз из-за шторма он растянулся на целый день, и «Карсон», измученный борьбой с волнами и ветром, жестоко отыгрался на пассажирах за все свои обиды. Досталось и неживому грузу: десятитонный бульдозер, прикрепленный к палубе полудюймовыми тросами, сорвался с места и, пробив стальной фальшборт, исчез в зеленоватых водах пролива. Пассажиры, бледные и несчастные, беспомощно лежали в пахнущих рвотой каютах.

Наконец «Карсон» пересек гавань, не без труда пришвартовался, и обрадованные, но все еще едва держащиеся на ногах мужчины, женщины и дети сошли на берег. Большинство из них тут же направилось к допотопным вагонам узкоколейки, которая не спеша повезет их за шестьсот миль отсюда, в Сент-Джонс, столицу острова, расположенную на его восточном побережье. Однако для целой группы пассажиров, в том числе и для нас с Клэр, пытка морским транспортом не кончалась в Порт-о-Баске. Наш путь лежал к разбросанным по всему Юго-западному побережью рыбачьим поселкам, которые тут называют «аутпортами».

Юго-западное побережье представляет собой сотни миль скалистых, обрывистых мысов и фиордов, и добраться до аутпортов можно только на борту, каботажного судна, уходящего в рейс раз в неделю. Оно уже ожидало нас. Неказистый, неряшливый пароходик «Бюржо» ничем не походил на «Вильям Карсон» с его показным величием. Но несмотря на свою заурядную внешность, «Бюржо» отлично умел ладить с неподкупной морской стихией. Это было настоящее рабочее судно, а не плавучий мотель. Больше двадцати лет «Бюржо» без устали сновал вдоль сурового берега, оставаясь единственным связующим звеном между рыбачьими поселками. Для аутпортов, прилепившихся к скалам этого негостеприимного побережья и повисших буквально между небом и водой, каботажка — основное средство связи с внешним миром.

Когда-то «Бюржо» обслуживал около сорока поселков, но к 1967 году добрая половина из них опустела. «Нас ликвидировали», — говорили жители аутпортов, насильственно согнанные со своих мест. Поселения с вековой историей стали жертвой культа «прогресса», а затем на тот же алтарь был принесен и сам «Бюржо»: в 1969 году еще вполне работоспособный пароход продали на слом как никому не нужный анахронизм минувшего века. Оставленный у причала в порту Сент-Джонс, он был ободран любителями сувениров; в трюмы его проник ледяной холод, царящий на всех погибших кораблях.

Однако в «Бюржо» еще теплилась жизнь. Темной зимней ночью, не дожидаясь, пока ацетиленовые горелки начнут вгрызаться в добрую шотландскую сталь его остова, «Бюржо» вернулся в родную стихию. Так тихо, что этого не заметил даже портовый сторож, пароход опустился на дно гавани, где покоится и поныне, — вечный укор портовым властям, незабвенный герой для многих тысяч рыбаков, знавших и любивших «Бюржо» в течение всей его долгой жизни.

Но в январе 1967 года «Бюржо» был еще в расцвете сил. Подгоняемые ветром и мокрым снегом, мы поднялись на палубу, где нас приветствовал капитан «Бюржо» Ро Пенней. Невысокий, ладный, подтянутый Пенней стеснялся женщин, и при виде Клэр он покраснел и опустил глаза.

— А! Вот вы и вернулись, — пробормотал он, обращаясь к палубе у себя под ногами. — Спускайтесь в каюту, обсушитесь. Ну и ненастье нынче, ну и ненастье...

Разговаривать со мной ему было куда легче.

— Поднимайтесь на мостик, шкипер Моуэт, — сказал он. — Будем отчаливать, пока норд-ост не разыгрался еще пуще.

С тех пор как мы с Клэр поселились на Юго-западном побережье, мы совершили по крайней мере дюжину переходов на каботажке капитана Пеннея. Познакомились мы с ним в сумрачных фиордах залива Бей-Деспэр в 1961 году, когда, не справившись с починкой допотопного двигателя моей старенькой шхуны, я подвел ее к борту «Бюржо». На помощь мне пришел старший механик; больше того, сам капитан Пенней посетил мое скромное судно, предварительно испросив на то разрешение. Он оказал мне большую честь, назвав меня шкипером, и с тех пор постоянно величал меня так.

Я относился к нему с неизменным почтением; но, увы, Ро Пеннея, как и его судна, уже нет на свете. Весной 1970 года, во время жестокого шторма — можно сказать, настоящего урагана, — он, находясь в Сидни, получил сигнал бедствия от сейнера, тонувшего в проливе Кабота, и вышел спасать его на железнодорожном пароме «Патрик Моррис». Сейнер пошел ко дну, прежде чем «Патрик Моррис» до пего добрался. В то время как капитан Пенней пытался выловить тело одного из погибших рыбаков, на «Моррисе» открылся люк в кормовой части, и паром начал тонуть. Капитан приказал команде покинуть судно, но, поскольку троих членов экипажа парома никак не удавалось разыскать, сам капитан отказался сойти в спасательную шлюпку. Этот тихий, скромный человек до последней минуты остался верен себе.