Кит на заклание

Полного совершенства достиг китобойный промысел лишь после 1922 года. Событие это связано с деятельностью норвежца Карла Антона Ларсена, чье имя достойно занять место в позорных списках рядом с именем Свена Фойна, изобретателя гарпунной пушки. Ларсен придумал то, что мы теперь называем плавучей китобазой. Грубо говоря, это большое грузовое судно, в корме которого устроен слип — широкий проем с наклонной площадкой, спускающейся к воде и позволяющей втащить стотонную китовую тушу в размещенные на судне разделочный цех и жироварни. Теперь китобои уже совсем не зависели от береговых баз; отпала необходимость тратить время па буксировку туш к побережью. Сопровождаемый флотилией китобойцев, вспомогательных судов и буксировщиков и обеспеченный запасами на шесть месяцев и более, плавучий комбинат получил возможность проникать далеко на юг — вплоть до антарктических льдов — и прочесывать в поисках китов всю Антарктику.

Начавшаяся бойня не имеет себе равных в истории взаимоотношений человеческого общества и животного царства. Объединенные усилия человеческого гения и могучей техники окрасили холодные воды Антарктики китовой кровью. Избиение достигло апогея в начале тридцатых годов, когда от руки человека ежегодно гибло 80 000 китов.

Разразившаяся вторая мировая война приостановила планомерное истребление китов в Антарктике, но она же обрушила новые напасти на медленно приходящие в себя популяции китов в других океанах. Война на море сводилась в основном к сражениям между подводным и надводным флотами, и чем дольше шла война, тем более изощренной и решительной становилась охота на подводные лодки — на этих, так сказать, «механических китов».

Было усовершенствовано такое чудо техники, как сонар, [4] предназначенный для обнаружения подводных объектов, слежения за ними и нацеливания глубинных бомб и прочих смертоносных снарядов на невидимый глазу объект. Вопрос этот, насколько я знаю, никогда не подвергался специальному исследованию или хотя бы широкому обсуждению, однако не может быть сомнений в том, что десятки тысяч китов были убиты с кораблей и самолетов, охотившихся за подводными лодками.

Офицер канадского военно-морского флота, прослуживший четыре года на эсминцах, миноносцах и сторожевых катерах в Северной Атлантике, говорил мне, что, по его мнению, значительная часть глубинных бомб, сброшенных с его кораблей, была нацелена не на подводные лодки, а на плывущих под водой китов. Вахтенные военных и торговых кораблей рассказывали, что дрейфующие туши китов, убитых глубинными бомбами, были в те годы обычным зрелищем. Войны несут смерть не только их прямым участникам — людям, но и ни в чем неповинным свидетелям — животным, которые делят с нами планету.

Здесь, я думаю, будет уместно ответить на вопрос, который мне иногда задают: почему киты, наделенные таким большим и развитым мозгом, не научились защищаться от несущего смерть человека? Ответ, по-моему, очевиден. Киты никогда не баловались черной магией техники и потому не умели обороняться от этой напасти. Со временем они, наверное, выучились бы. Но времени мы им не дали. И тут напрашивается встречный вопрос: почему человек, наделенный такими удивительными мыслительными способностями, до сих пор не сумел остановить непрерывно нарастающий процесс уничтожения человеческой расы? Почему человек, наиболее развитое существо на земле, стал угрозой самой жизни на планете?

По окончании второй мировой войны китобои вооружились еще более эффективной техникой и с новой энергией взялись за промысел, хотя антарктическое поголовье китов не возросло за годы передышки. Сложное локационное оборудование, служба обнаружения китов с воздуха, сверхмощные плавучие базы (водоизмещением до тридцати тысяч тонн) и китобойцы, с легкостью развивающие скорость в двадцать узлов, практически не оставляли киту, попавшему в обширное поле зрения электронных глаз флотилии, никакой надежды на спасение.

К началу пятидесятых годов синие киты стали встречаться так редко, что охотиться на них уже не имело смысла, и китобои сосредоточили главный удар на финвалах, причем удар этот был настолько основательным, что от популяции финвалов, составлявшей в начале века около 1 000 000 особей, к началу 1956 года осталось не более 100 000 китов, из коих 25 289 — то есть четверть! — были уничтожены в течение одного только 1956 года. В 1960 году в Мировом океане насчитывалось, возможно, около 2500 синих китов, а в начале семидесятых годов их осталось меньше 1000. В Антарктике к 1960 году оставалось всего около 40 000 финвалов, разбросанных на весьма обширной акватории, так что добыча их сделалась почти нерентабельной. Китобойные флотилии обратились к менее крупным видам полосатиков — началось уничтожение сейвалов.