Кисмет

Все взаимосвязано, думает Анна, и все доступно. Она может делать все, что захочет, начиная с этой самой минуты. Снять с карточки сто фунтов и провести сумасшедший вечер в клубе «Министерство звука» через дорогу. Стащить бутылку виски и провести ночь в камере полицейского участка. Вернуться в Килберн и заказать пиццу и, если курьер хоть чуть-чуть симпатичный, ублажить его прямо в коридоре. Поехать в дом Бина в Брикстоне и поинтересоваться, там ли Пит. Нырнуть в метро и броситься под первый же прибывающий поезд. Завернуть в Килберн, взять паспорт, доехать на такси до Хитроу, купить по кредитной карте билет в Австралию, прилететь в Сидней, на автобусе добраться до района, где живет брат, найти его дом, постучать в дверь и, когда он откроет, закричать: «Сюрприз!»

— Что с вами, милочка?

Крупная женщина в светящейся зеленой фуфайке преграждает ей дорогу. Анна понимает, что это представительница Asda — еще одного бренда, знакомого ей так же хорошо, как родная тетушка или старый школьный учитель. Анна заверяет ее, что все отлично, но та подходит к девушке и кладет руку ей на плечо.

— Может, хотите ненадолго присесть? Я могу провести вас через черный ход.

Анна повторяет, что даме не о чем беспокоиться, но ей нравится предложение выйти через черный ход. Она бросает тележку и следует за женщиной, рассказывая ей, что подростком работала в Sainsbury’s. Они проходят через двойные двери в служебные помещения супермаркета, где неожиданно становится темно и прохладно, как в церкви, и видимость чистоты, порядка и жизнерадостности тут же исчезает. Около уродливого упаковочного пресса сложены сплющенные картонные коробки, возле наклонной башни из коробок, обмотанных пластиковой пленкой, стоит вилочный автопогрузчик. Женщина приводит Анну в относительно приличное тесное помещение с низким потолком, дает ей салфетку и наливает чай. Анна рассказывает случайной знакомой о том, что стряслось за последние сутки — как она потеряла Пита, работу, а теперь и Джеффа, — но в такой иносказательной манере, проводя такую изящную аналогию, что тут же преисполняется гордостью. На стене дома, в котором она выросла, говорит Анна, рос плющ, годами выживал при любой погоде, но однажды она ни с того ни с сего сильно рванула его, корни оборвались, и растение погибло. Женщина ставит перед Анной чашку чая и садится рядом, прижимая темные пальцы к ее лбу. Она ничего не отвечает на историю о плюще и изучает девушку беспокойным взглядом, ну совершенно лишенным оснований.

— Все хорошо, правда! — уверяет Анна. В доказательство она берет чашку и отпивает чай. Он на удивление сладкий, наверно, женщина размешала сахар. Анна смеется и говорит, что отец давал ей чай с сахаром, но только когда мама не видела. Когда она дергает ртом, чтобы произнести это, то проливает напиток, и теплая сладкая жидкость течет по ее подбородку. От этого Анна хохочет еще пуще.

— Я даже пить больше не могу! — Анна подносит кружку ко рту и снова смеется; она проливает еще больше чая, и он течет тем же путем, образуя водопад. — Мне придется начинать с нуля, — смеясь сквозь слезы, выговаривает она. Придется даже учиться наливать жидкость в рот. А потом — держать полный рот закрытым. И, наконец, глотать.

ПОНЕДЕЛЬНИК

Хотя первая неделя апреля выдалась холодной и ветреной, весна берет свое, и к середине месяца наступает обещанная ясная, теплая и спокойная погода. Большинство деревьев зацветают, их бледная листва резко контрастирует с бесконечным голубым небом, и в воздухе, кажется, гуляют воспоминания о чудесном лете. Каждую ночь Анна ложится спать с мыслью, что так продолжаться не может, но когда в понедельник в 8 утра она встает по будильнику — впервые за много дней ей есть ради чего вставать, — то открывает жалюзи и снова видит чистое небо.

В 9:50 девушка убирает со стола и садится перед своим стареньким капризным ноутбуком. Она тщательно позаботилась о своем внешнем виде — вымыла голову, накрасилась, надела любимую черную шелковую рубашку с яркими африканскими принтами, — но нижнюю часть тела видно не будет, и поэтому она осталась в домашних штанах и тапочках. Часы в углу экрана показывают 10:00, потом 10:01, потом 10:02, но ничего не происходит. Анна переводит взгляд на календарь, висящий в гостиной над телевизором. До собеседования в Guardian, которое откладывалось дважды, еще одиннадцать дней — эта дата отмечена большим черным крестом. Каждый раз, когда Анна смотрит на него, ее внимание привлекают предшествующие дни, среди которых тоже есть отметка; на первый взгляд это ничего не значащая загогулина, такие рисуют, когда проверяют, пишет ли ручка, но при ближайшем, придирчивом рассмотрении она означает «экзамен по информатике». Это одно из немногочисленных визуальных напоминаний о Пите, большинство из которых убрано, вычищено и упаковано.