Киса

У Киры, как уже сложилось в этих ужасных обстоятельствах, был очень тяжёлый день. Постоянные клиенты всё время хотят чего-то новенького, неиспробованного. Поэтому самых-самых придирчивых Тим, без всякой жалости и сантиментов, направлял к Кире. У неё за всю жизнь не было, наверное, такого количества половых связей, как за эти несчастные десять-двенадцать (а, может быть, уже и больше?) дней пребывания в этом кошмарном борделе. От непреодолимой физической боли и безутешного душевного отчаяния она чувствовала, что здоровье её изнашивается: нервы напряжены до предела, а тело превращается в груду ослабленных мышц и костей, действующих механически, без всяких положительных эмоций. 
Заканчивая мыться под душем, она услышала, что в комнату кто-то зашёл. Её соседка, профессиональная проститутка из Молдовы, как выяснилось, приезжавшая в Израиль уже несколько раз, работала почти без отдыха. Вот и сейчас она должна была быть в своих верхних покоях на очередном рандеву. Значит, вошёл кто-то другой. Кира быстро завернулась в длинное, жёлтое полотенце, и вышла в спальню. В дверях, с какой-то странной причёской, почти не похожий на себя, стоял Тим.

– Вовремя подмылась, – как обычно в последнее время, нескрываемо грубо и пошло, заметил Тим. – А я вот – пришёл с тобой немного отдохнуть… А? – и он, состроив гадкую улыбку, подмигнул Кире, одновременно расстёгивая верхние пуговицы своей серой, джинсовой рубашки.

– Я устала… Я очень устала. Дай мне хотя бы несколько часов отдохнуть…

– А разве твоя работа – не отдых? К тому же, смотри, как много прекрасных вещей за это время ты научилась делать…. грех не показать их в очередной раз и мне, – и он крепко обхватил её влажное, пахнущее приятным шампунем, тело.

– У меня нету сил, – жалобно, уже не скрывая глубокого отчаяния, повторила Кира, непонятным для неё самой образом выскользнув из рук Тима и свалившись на кровать.

Тим же вовсе не собирался менять своих намерений, и, продолжив раздеваться, нагло устроился рядом с ней.

– Если бы я решился когда-нибудь жениться, я бы женился только на тебе, – артистично проговорил Тим, укладывая свою огромную ладонь на Кирину грудь. – И знаешь почему? Ты – лучшая из всех, кого я встречал в этой жизни. Конечно, из тех, кого я пока встречал в этой жизни, – и он полез к Кире целоваться.

Полковник Шварц, как, может быть, и покажется кому-нибудь странным – не был карьеристом. То есть, безусловно, он не был бы против того, чтобы ему присвоили следующее звание за определённые блестящие операции, в которых он принимал непосредственное участие, но так, за красивые глаза… – это было не в его правилах.

Готовясь к встрече с делегацией российских следователей, он старался максимально овладеть информацией во всех вопросах, касающихся пропавшей туристки. Получив видеозаписи с расставленных по двум районам камер наблюдения, он часами сидел у экрана, по многу раз просматривая одни и те же кадры. В случае появления в районе новых машин трудно было сразу определить к кому они приезжали: к обычным законопослушным гражданам, навещаемым своими близкими и друзьями или в разыскиваемый бордель, который по внешнему виду ничем абсолютно не отличался от остальных домов, взятого на заметку полицией, городского квартала.

Вот вроде бы странно, что к некоторым домам, подъезжающие машины паркуются не непосредственно около дома, а как-то поодаль, метрах в тридцати-сорока, после чего выходящие оттуда водители и пассажиры всё это расстояние преодолевают пешком. Правда, к какому-то одному, определённому дому это, опять же не относится. Хотя… хотя… – в голове полковника Шварца стали созревать чёткие отличия водителей-клиентов от остальных. Надо идти от противного, – думал он. – Если к дому приезжает группа из трёх, четырёх человек – вряд ли они коллективным образом посещают хорошо законспирированный публичный дом. Вряд ли его посещают и вышедшие из машины вместе мужчина и женщина, тем более – мужчина с детьми. Значит, уже огромная категория водителей… отпадает. Надо обращать внимание только на одиноких, соблюдающих, насколько это можно заметить со стороны, некую осторожность мужчин, естественно, без всяких мешков с провизией и без сумок или чемоданов на колёсиках, как правило, издающих, к тому же, барабанную дробь при своём движении по тротуару. Собственно, и одиноких – немало. Но многие дома, при такой дифференциации, уже отпадают.

Полковник Шварц сидел в своём кабинете приблизительно до десяти часов вечера, радостно охваченный появившимися в его творческом сознании следователя абсолютно новыми критериями определения клиентов борделя и соответственно самого дома терпимости. С особым интересом он ждал, что назавтра скажет капитан Таль после посещения муниципалитета. Полковник взял служебный аппарат, набрал номер телефона.

– Таль? Надеюсь, не разбудил? Слушай, хотел тебе подсказать, хотя уверен, ты и сам об этом думал: завтра, когда пойдёшь за показаниями водопроводных счётчиков – возьми заодно и показания электросчётчиков. Понимаешь?

– Обязательно!